[Татиана ака Тэн]

01.02.2016 в 23:42

Пишет  Тёнка:

Если по какой-то причине вы еще не видели этот клип, вот он я и я принес вам добра.
Официально заявляю, что если бы это вышло не в январе, я бы собирал команду на ЗФБ.

Не знаю, зачем здесь ЗФБ. При чем здесь ЗФБ.

1

1
Он смотрит на пойманного Агента и считает секунды: пять, шесть, семь... На девятой он снова может дышать. Так всегда происходит, когда он ловит Агента. Когда его люди ловят Агента. Когда Агент врывается в его лабораторию, когда они сталкиваются на другой территории, когда он сталкивается с ним, как с противником, в организации, в которой работает Агент.

Он считает секунды, прежде чем снова может дышать.

Ему больно, в груди начинает ныть — непонятно от чего, он всегда списывает на нехватку воздуха, и считает, считает, считает, считает.

Они сталкиваются не часто, он не захватывает мир каждую неделю — каждый план требует тщательной подготовки, это нормально. Но он был бы рад делать это каждую — если бы тогда приходил Агент.

Разбивать его планы, разбивать его сердце.

Он считает секунды и смотрит Агенту в глаза. Иногда ему кажется, что тот тоже — считает. Чтобы начать дышать.

2

2
— Дорогая, у меня был тяжелый день.

Он вздыхает, ведет плечами, смотрит уже даже не виновато — никак. Она прожигает его взглядом, и все, что он может, — не чувствовать ничего.

Он не чувствует ничего. Ни к ней. Ни к этому дому. Что-то теплится к детям, но чем дольше он смотрит на них, тем больше думает — зачем? Зачем это все? Зачем они? Откуда они в его жизни? И — что он может им дать?

Они улыбаются ему, и больше не смеются — как будто один его вид высасывает их жизненные силы.

Он же злодей, напоминает он себе, но это не аргумент, это никогда не было аргументом.

— Милая, давай... потом.

Он не знает, что она хочет ему сказать. Что он снова задержался на работе? Что он забыл купить молока? Что у сына не удается арифметика и ему надо с ним позаниматься?

Он знает все претензии, их за последние годы свалилось немало, но он не может даже реагировать на них. Внутри у него пусто. Наверное, это потому что он — злодей.

Любой злодей рано или поздно становится бездушной машиной для убийств, которая оживает только во время уничтожения.

И именно поэтому, думает он, его сердце поет, когда видит Агента.

4

4
Они смотрят друг на друга, и он улыбается нервно, краем рта, как не должен улыбаться злодей. Или наоборот — должен. Так всегда улыбаются злодеи в фильмах, когда вот-вот провалятся.

Он знает, что провалится, обязательно, как тысячи раз до этого. Как сотни раз, когда он верил в победу, но в последний момент понимал, что допущена роковая ошибка.

Он улыбается нервно, нервозно, аккуратно обоводя взглядом тонкие черты чужого лица, скользя по губам, замирая на них, теряя мысли в голове.

Агент снова привязан к креслу, Агент снова найдет выход из ситуации — он даже знает, какой именно, он уже понял, где просчитался в этот раз. И он крутится вокруг него, запоминая черты лица, чтобы хватило до следующего раза — они вряд ли встретятся раньше, чем через полгода.

— Не хочешь рассказать о том, как меня презираешь? — спрашивает он молчаливого Агента, и тот моргает, и он замирает, как кролик перед удавом, как будто чужой взгляд способен пригвождать к бетонному полу, на котором они стоят. Его подчиненные не комментируют это, они никогда не комментируют, только сочувственно кивают и смотрят, и это даже не бесит — это как будто он наконец-то получает, добирает то сочувствие, которого у него не было в детстве и нет сейчас в семье. Все, что он получает в семье, — тихую злость жены, ее разочарование. Он понимает. Он принимает. Он сам виноват в этом.

— Не хочешь рассказать, как мой план ничего не стоит?

Агент молчит и улыбается едва заметно, поворачивая голову вслед ему. Он не может стоять на месте. Слишком нервозно, слишком невозможно неловко, страшно, жарко.

Он знает, что его план ничего не стоит. Он и не должен ничего стоить. Это план, благодаря которому он держит в тонусе себя, мир, Агента. Не большее. Что еще они хотят от этих планов, чтобы они правда действовали? Он не сможет уничтожить планету, его детям еще нужно ходить в школу.

— Не хочешь... — начинает он, но голову раздирает сирена. Пять. Пора домой.

Домой не хочет он. И он хочет об этом сказать, но сирена не замолчит, пока он не выйдет за пределы рабочей зоны. Он смотрит с отчаянием на Агента, и тот, кажется понимает. Агент улыбается ободряюще, пока он шагает прочь.

5

5
У него не очень хорошо с представлением о семейной жизни. Он видел ее в кино до того, как завел свою, и ему кажется, что все в порядке — обложка глянцевая, и первые несколько лет все было даже в порядке, пока не начало прогнивать изнутри. Он даже не может сказать, что все начало именно гнить. Просто лопалось. Ломалось. Уничтожалось безжалостным лучом смерти из глаз жены. Каждым "милый" из ее рта. Так же смотрела мать, когда он ее помнил. Потом ее смела война.

Так же смотрел отец, когда он отказался идти на войну добровольцем — его тошнило от мысли об убийствах, о смерти, о том, как люди могут уничтожать друг друга из-за какого-то странного, непонятного понятия "родина". Они живут на одной планете, разве этого недостаточно?

Что такое семейная жизнь — нормальная семейная жизнь — он не знал и думал, что все в порядке. Пока карточный домик не начал распадаться, потому что он не понимал, что он делает с этой женщиной в одном доме. Он хотел счастья своим детям, он хотел, чтобы они росли не в той среде, что рос он, но они росли — уже. Холодная война. Ничем не отличается от любой другой.

Знаешь, милая, у нас тоже холодная война. И ни один из нас не признается в этом.

Она знала, чем он занимается. Поэтому и вышла за него. Он знал, что она не в восторге только на словах, и его тошнило от этого. Он хотел, чтобы этого мира не было, чтобы его не было в таком виде, в таком состоянии. И нет смысла бороться с кем-то отдельно — они ведь все живут на одной планете, верно?

Он не понимал, что делает, куда катится, он понимал только, что все планы его рушатся, и он этому рад. Он хотел изменить мир, но уже долгие годы не знал — как именно изменить. Его метод был радикальным, зато не включал в себя войну — только его личную борьбу и смерть для всех — одномоментную, короткую, безболезненную. Лучшее, что он мог им дать.

Или худшее. Он не знал, почему все планы проваливались. Из-за голубых глаз, наверное. Голубых глаз детей. Голубых глаз агента, который приходил и портил все его планы. Уничтожал их, смеясь. С улыбкой, мимолетной, теплым взглядом этих глаз. От этого его хотелось уничтожить, убить прямо на месте, и его содрагала сама мысль, что что-то настолько прекрасное, может перестать существовать.

Семейная жизнь разваливалась, работа — была стабильно интересна и безрезультатна, и только когда все развалилось окончательно, когда он сдался, когда он поддался короткому порыву милосердия — и слома, внутреннего слома, надрыва, всего, что перечеркивало его действия до этого, все действия, от которого его тошнило в глубине души, — все поменялось.

Он не хотел такую семейную жизнь, какую помнил из детства, но мать детей ушла, ее смела война — ее внутренняя война, их холодная война. Но он остался. Вместе с агентом с теплым взглядом, который делал все лучше.

У него все еще не очень хорошо с представлением о семейной жизни, но в кино не показывают о семейной жизни двух мужчин, а значит ориентироваться все равно не на что. И наконец мир перестал быть глянцевым и ломким.

6

6
Мартини сладкое, как улыбка Сфинкса, и Майкл уже едва отличает одно от другого. Он почти не пьет — обычно, но сегодня год с того момента, как Сфинкс чуть его не убил в последний раз — а значит это год, как они вместе, как он с хлопком двери ушел из Агенства, как вся его жизнь покатилась в тартарары. В сладкие тартарары, в которой были дети — уже год как _его_ дети — дом и семья.

Для агента он устроился слишком хорошо. За это стоило выпить.

— За тебя, — салютует он Сфинксу, но тот вместо улыбки забирает из рук бокал.

— Прекрати.

— Почему это.

Сфинкс дергает ладонью, словно начинает отбивать такт, а потом прекращает, просто обнимая Майкла за шею. Майкл даже сейчас, когда мозг туманится, понимает, что это лучшее, что он может получить: он узнал это уже после того, как они сошлись окончательно — Сфинкс танцует так же, как другие начинают ломать вещи вокруг. Движение сбрасывает скопившуюся агрессию, высвобождает эмоции, позволяет двигаться дальше. Долгие годы Сфинкс танцевал, чтобы не взорваться прямо на месте. Не всегда эмоции Сфинкса — именно агрессия, но переводить их из танца в тактильный или вербальный уровень, в коммуникацию — этого Сфинкс долгое время не умел.

Майкл рад, что Сфинкс пытается, что он делает успехи, что он сам, Майкл, помогает ему в этом. Он танцует со Сфинксом, а Сфинкс — меняется для него.

Они вместе уже год. Они живут вместе уже полгода. Они счастливы до слащавости, Майкл сам с трудом в это верит. Они читают перед сном книги, иногда занимаются любовью, а утром Майкл привычно незаметно морщится, потому что по утрам изо рта Сфинкса не очень приятно пахнет — он все никак не может отправить его ко врачу с этим, наверняка же связано как-то с какой-нибудь болезнью.

Он никогда не думал, что его жизнь станет такой. Что он вообще сможет осесть.

— Почему ты пьешь?

— Потому что я счастлив.

— Когда счастливы — не пьют.

Майкл обнимает Сфинкса в ответ, вдыхая аромат его одеколона.

— Я просто боюсь, что все кончится.

Сфинкс смеется и отбивает около лопатки Майкла их любимый ритм, а потом прекращает зарываясь ладонью Майклу в волосы.

— Ты же суперагент. Сделай так, чтобы не кончилось.

7

7
Роберто хлопает себя по бедру в такт движениям босса и агента Уайта и тихо улыбается. Наконец-то, случилось то, на что он оставил еще добрых несколько лет назад. Наконец-то Джереми выложит свои пятьдесят баксов и перестанет его доставать ехидными комментариями.

Роберто хлопает себя по бедру в такт движениям босса и улыбается шире, когда взгляд то его, то Уайта останавливается на нем. Еще пару па — и он уйдет, плавно утечет с их праздника жизни, как и все остальные вокруг. Нельзя мешать счастью босса.

Роберто невдомек пока что, что они с Уайтом отлично поладят не только пока он приковывает его по рукам и ногам к железному столу, стулу или другим горизонтальным и не очень поверхностям, но и на вечеринках по праздникам.

Роберто пока что не знает, что он будет заглядывать к Сфинксу с Уайтом в гости на День благодарения, потому что вся его семья не смогла в отличие от него мигрировать, а это не то чтобы даже его национальный праздник, но когда все расходятся по домам — не каждый же раз оставаться на дежурство.

Роберто хлопает себя по бедру и подмигивает Уайту, поднимаясь со стула. Он не знает, что будет дальше с организацией, боссом или Уайтом, но он уверен, что у этих двоих совершенно искренние счастливые улыбки.

Номер три читайте у Теныча, когда этот пидор повесит драббл в дневник.

UPD. Идеальный фичок а АО3.

@темы: Мысли вслух, Творчество, Фанфики

Comments

[Тёнка]

А я приду и прокомментирую аватарку, потому что все остальное ты уже слышал

[Татиана ака Тэн]

Тёнка, аватарка пришлась весьма вовремя согласись

[SOU:]

АААААААААААААААААА!!!!!!!!!!! Упорину мне! Еще!
*дыргает ножками*

Здесь же все кинки в одном! Мики сжег меня полностью!

Исичо я с тобой на летнюю по этой прелести) глядишь и сиквел выйдет)

[SOU:]

Аж пост покрашился

[Татиана ака Тэн]

SOU:, ВОТ ПОНИМАЕШЬ ДА

[Narin de Lioncourt]

Такое оно всё у вас теплое и радостное. ^_^
Потому что редко ХЭ для обоих, круто.)

[SOU:]

Татиана ака Тэн, тут просто кинк на кинке, особенно упорол Злодейчик!

[Татиана ака Тэн]

Narin de Lioncourt, спасибо )))

SOU:, ДА
МЫ РЕШИЛИ ЧТО ЭТО ГАМОЕСИ

[SOU:]

Я только сейчас тексты заметил! Вы богичны с Тёнычем!

[Татиана ака Тэн]

SOU:, спасибо и добро пожаловать в наш мир

[SOU:]

успокоительное в подарок?)))

[Татиана ака Тэн]

SOU:, успокоительное, какое успокоительное

[SOU:]

Все на букву "В")))

[Татиана ака Тэн]

SOU:, прочитай фичок, который я прикрепил к посту, и они станут бесполезны

[SOU:]

ТРАВАААА!