черное соленое сердце
Название: Время
Автор: Татиана ака Тэн
Размещение: куда хотите, только с предупреждением, иначе буду ругаться.
читать дальшеПоздними вечерами в трактире «Часы счастья» всегда кто-то есть. Он находится на краю дороги, на отшибе, и путники всегда первым делом бросаются к нему, не думая, что, возможно, чуть дальше есть и другие подобные заведения. «Часы счастья» не переполнены толпой, но владельцу и его семье достаточно. А поздними вечерами, будто по традиции, вниз спускается старик, седой, с волосами темного серебра, черными, лишь едва помутневшими глазами и в старой, латанной одежде, старой как и он сам.
- Это было время, когда горы были молоды, а радуги начинались в горшочках с золотом, - старик курит трубку, вонючую и старую, почти как он, шевелит пальцами ног, лежащими на уровне лиц слушателей на столе, тоже древнем, будто сделанном из тысячелетнего дуба.
- Такого никогда не было, деда, - морщится его внук. Он владелец трактира, ему уже за сорок, и все это время ему приходится выслушивать бредни своего родственника. Отца в квадрате, поправляет его обычно сам старик и смеется кашляющим глухим смехом. Он похож на гвозди: они забиваются в твои уши, проникают в голову и стучат в мозгу, глухим перезвоном.
- У тебя, может, и не было, - посмеивается старик, - ты слишком молод, чтобы знать всю правду.
Он заходится лающим смехом, переходящим в кашель, и гвозди россыпью начинают биться в ушах слушателей. Они сами виноваты, они сами сели рядом с этим чокнутым стариком, смолящим вонючей трубкой и смотрящим на всех как на детей. Хотя для него они действительно дети. Малыши собрались вокруг него, как раньше, в старые-старые времена, когда он был женат в первый раз, когда не видел своих внуков и правнуков, когда был жив его собственный дед.
- Тик-так, тик-так, - старинные часы отсчитывают время до сна, привычно и медленно, лишь иногда начиная спешить и торопиться: тогда они начинают подпрыгивать, колотя по стене задней стенкой, и тихо шелестеть. Черт знает почему – это началось еще тогда, когда на свете не было деда старика.
- Дедушка, рассказывайте, пожалуйста, - тихо и застенчиво просит молодая девушка. Лет шестнадцати, белокурая, с жиденькими волосами до талии, заплетенными в косичку, и веснушками на лице.
- А что рассказывать-то? – опять смеется старик и пускает колечко вонючего сизого дыма в потолок. – Времена были другими… Нельзя сказать, лучше или хуже – просто другими. Иногда старики вроде меня начинают пускаться в воспоминания и допускают преобыкновеннейшую ошибку: они говорят, что раньше было лучше. Наверное, это дань своим старикам, от которых они слышали ту же самую фразу. Воспоминания вообще дрянная штука, если подумать. Они засасывают, не оставляют времени настоящему и врут, безбожно врут, обеляя прошлое. Я надеюсь, что еще не погряз в подобной ерунде, но заранее прошу прощения, - старик салютует трубкой своему внуку, и тот морщится, он считает, что терпеть не может деда, его привычки и россказни. – Время не бывает плохим или хорошим, как не бывает плохим или хорошим облако, растение, любое живое существо… Время живет в нас, оно течет для каждого по-своему, и счастливец тот, кто смог с ним договориться, договориться правильно, договориться о том, что ему действительно нужно…
- А я могу играть со своим временем! – заявляет маленький пацан. И продолжает, несмотря на шиканье тетки, с которой ехал в город к родителям из села, - Я не знаю как, вы не думайте, что я вру, я просто могу замереть – и время замирает со мной, а еще я могу захотеть – и оно бамс! идет быстро-быстро, почти бежит!
Все смеются, и только старик поглаживает грязную, с крошками еды бороду. Он задумчиво смотрит на ребенка, размахивающего руками, тихо вздыхает и бормочет про какой-то дар, маленьких умельцев и идиотов, которые обязательно заткнут такое сокровище, заставят «повзрослеть», силой отнимут то, что изначально принадлежит человеку. Он качает головой и тихо кряхтит, устраивая ноги поудобнее, ждет, когда малыши успокоятся.
- Время… Оно живое, - продолжает старик, когда гомон затихает. – И с ним действительно можно играть, - они кивает на зардевшего пацана, - только недолго, не всегда и только когда ты можешь что-то дать ему взамен. В моем возрасте играть со временем уже опасно, так и помереть можно… А вот молодым самое то баловаться, - он опять замирает и шевелит губами, беззвучно что-то шепча. В сумраке зала кажется, что он читает какое-то заклятие, и воздух вокруг начинает наливаться волшебством. Огонь тихо съедает сальные свечи, и часы продолжают отсчитывать минуты. Тик-так, тик-так. Время идет, тихо капает как дождь за окном и стучится изнутри в каждом человеке, находящемся в зале. Тишина опускается на людей, окутывая прозрачной тканью все, до чего может дотянуться.
- Время, время… - старик оглядывает присутствующих. Девушка с веснушками, гордый собой пацан, его недовольная тетка, которой уже давно хочется спать, несколько парней, уже несколько месяцев перебивающихся из трактира в трактир, потому что находиться в родном городке невозможно, супружеская пара средних лет, решившая вспомнить молодость и впервые за одиннадцать лет собравшаяся в путешествие к родным краям, молодая вдова, только этим днем уехавшая с похорон любимого мужа, которого очень любила и который был намного старше ее, теперь она ехала в монастырь – она говорила об этом парням, старик слышал. – Вы все еще можете подружиться со временем, - наконец произносит он, и фраза повисает в воздухе тяжелой каплей, въедаясь в память навсегда каждому.
Спокойствие, спутница тишины, приходит в трактир. Оно обволакивает пространство, заставляя огонь в камине трещать тише, попадает в сердца людей, и переплетается с волшебством, щедро налитым в воздухе. Все расходятся по комнатам, унося с собой частичку мудрости, и стараются не прислушиваться к тихой ругани трактирщика и смеху старика, будто бы это может разрушить что-то важное.
И только часы продолжают отсчитывать минуты. Тик-так. Тик-так. Время продолжает идти несмотря ни на что. Старик хохочет и грозит пальцем часам. Из трубки медленно выплывают кольца сизого вонючего дыма. Пока что время идет вперед. Время старика. Впереди – его вечность. Гвозди рассыпаются в тишине, пустой пыльный зал трактира наполнен вечностью. Часы, как единственный спутник старика, не решаются разрушить волшебство и сказать, что внук старика умер пять лет назад, и с того времени трактир пустует, не могут объяснить, что сами они должны были сломаться еще во времена его деда. Договориться со временем можно. Но не в человеческих силах определить, что оно считает верным. Старик смеется в темном зале - его вечность продолжается. Тик-так. Тик. Так.
Автор: Татиана ака Тэн
Размещение: куда хотите, только с предупреждением, иначе буду ругаться.
читать дальшеПоздними вечерами в трактире «Часы счастья» всегда кто-то есть. Он находится на краю дороги, на отшибе, и путники всегда первым делом бросаются к нему, не думая, что, возможно, чуть дальше есть и другие подобные заведения. «Часы счастья» не переполнены толпой, но владельцу и его семье достаточно. А поздними вечерами, будто по традиции, вниз спускается старик, седой, с волосами темного серебра, черными, лишь едва помутневшими глазами и в старой, латанной одежде, старой как и он сам.
- Это было время, когда горы были молоды, а радуги начинались в горшочках с золотом, - старик курит трубку, вонючую и старую, почти как он, шевелит пальцами ног, лежащими на уровне лиц слушателей на столе, тоже древнем, будто сделанном из тысячелетнего дуба.
- Такого никогда не было, деда, - морщится его внук. Он владелец трактира, ему уже за сорок, и все это время ему приходится выслушивать бредни своего родственника. Отца в квадрате, поправляет его обычно сам старик и смеется кашляющим глухим смехом. Он похож на гвозди: они забиваются в твои уши, проникают в голову и стучат в мозгу, глухим перезвоном.
- У тебя, может, и не было, - посмеивается старик, - ты слишком молод, чтобы знать всю правду.
Он заходится лающим смехом, переходящим в кашель, и гвозди россыпью начинают биться в ушах слушателей. Они сами виноваты, они сами сели рядом с этим чокнутым стариком, смолящим вонючей трубкой и смотрящим на всех как на детей. Хотя для него они действительно дети. Малыши собрались вокруг него, как раньше, в старые-старые времена, когда он был женат в первый раз, когда не видел своих внуков и правнуков, когда был жив его собственный дед.
- Тик-так, тик-так, - старинные часы отсчитывают время до сна, привычно и медленно, лишь иногда начиная спешить и торопиться: тогда они начинают подпрыгивать, колотя по стене задней стенкой, и тихо шелестеть. Черт знает почему – это началось еще тогда, когда на свете не было деда старика.
- Дедушка, рассказывайте, пожалуйста, - тихо и застенчиво просит молодая девушка. Лет шестнадцати, белокурая, с жиденькими волосами до талии, заплетенными в косичку, и веснушками на лице.
- А что рассказывать-то? – опять смеется старик и пускает колечко вонючего сизого дыма в потолок. – Времена были другими… Нельзя сказать, лучше или хуже – просто другими. Иногда старики вроде меня начинают пускаться в воспоминания и допускают преобыкновеннейшую ошибку: они говорят, что раньше было лучше. Наверное, это дань своим старикам, от которых они слышали ту же самую фразу. Воспоминания вообще дрянная штука, если подумать. Они засасывают, не оставляют времени настоящему и врут, безбожно врут, обеляя прошлое. Я надеюсь, что еще не погряз в подобной ерунде, но заранее прошу прощения, - старик салютует трубкой своему внуку, и тот морщится, он считает, что терпеть не может деда, его привычки и россказни. – Время не бывает плохим или хорошим, как не бывает плохим или хорошим облако, растение, любое живое существо… Время живет в нас, оно течет для каждого по-своему, и счастливец тот, кто смог с ним договориться, договориться правильно, договориться о том, что ему действительно нужно…
- А я могу играть со своим временем! – заявляет маленький пацан. И продолжает, несмотря на шиканье тетки, с которой ехал в город к родителям из села, - Я не знаю как, вы не думайте, что я вру, я просто могу замереть – и время замирает со мной, а еще я могу захотеть – и оно бамс! идет быстро-быстро, почти бежит!
Все смеются, и только старик поглаживает грязную, с крошками еды бороду. Он задумчиво смотрит на ребенка, размахивающего руками, тихо вздыхает и бормочет про какой-то дар, маленьких умельцев и идиотов, которые обязательно заткнут такое сокровище, заставят «повзрослеть», силой отнимут то, что изначально принадлежит человеку. Он качает головой и тихо кряхтит, устраивая ноги поудобнее, ждет, когда малыши успокоятся.
- Время… Оно живое, - продолжает старик, когда гомон затихает. – И с ним действительно можно играть, - они кивает на зардевшего пацана, - только недолго, не всегда и только когда ты можешь что-то дать ему взамен. В моем возрасте играть со временем уже опасно, так и помереть можно… А вот молодым самое то баловаться, - он опять замирает и шевелит губами, беззвучно что-то шепча. В сумраке зала кажется, что он читает какое-то заклятие, и воздух вокруг начинает наливаться волшебством. Огонь тихо съедает сальные свечи, и часы продолжают отсчитывать минуты. Тик-так, тик-так. Время идет, тихо капает как дождь за окном и стучится изнутри в каждом человеке, находящемся в зале. Тишина опускается на людей, окутывая прозрачной тканью все, до чего может дотянуться.
- Время, время… - старик оглядывает присутствующих. Девушка с веснушками, гордый собой пацан, его недовольная тетка, которой уже давно хочется спать, несколько парней, уже несколько месяцев перебивающихся из трактира в трактир, потому что находиться в родном городке невозможно, супружеская пара средних лет, решившая вспомнить молодость и впервые за одиннадцать лет собравшаяся в путешествие к родным краям, молодая вдова, только этим днем уехавшая с похорон любимого мужа, которого очень любила и который был намного старше ее, теперь она ехала в монастырь – она говорила об этом парням, старик слышал. – Вы все еще можете подружиться со временем, - наконец произносит он, и фраза повисает в воздухе тяжелой каплей, въедаясь в память навсегда каждому.
Спокойствие, спутница тишины, приходит в трактир. Оно обволакивает пространство, заставляя огонь в камине трещать тише, попадает в сердца людей, и переплетается с волшебством, щедро налитым в воздухе. Все расходятся по комнатам, унося с собой частичку мудрости, и стараются не прислушиваться к тихой ругани трактирщика и смеху старика, будто бы это может разрушить что-то важное.
И только часы продолжают отсчитывать минуты. Тик-так. Тик-так. Время продолжает идти несмотря ни на что. Старик хохочет и грозит пальцем часам. Из трубки медленно выплывают кольца сизого вонючего дыма. Пока что время идет вперед. Время старика. Впереди – его вечность. Гвозди рассыпаются в тишине, пустой пыльный зал трактира наполнен вечностью. Часы, как единственный спутник старика, не решаются разрушить волшебство и сказать, что внук старика умер пять лет назад, и с того времени трактир пустует, не могут объяснить, что сами они должны были сломаться еще во времена его деда. Договориться со временем можно. Но не в человеческих силах определить, что оно считает верным. Старик смеется в темном зале - его вечность продолжается. Тик-так. Тик. Так.
@темы: Творчество
-
-
25.07.2010 в 15:04-
-
25.07.2010 в 17:51- Время… Оно живое, - продолжает старик, когда гомон затихает. – И с ним действительно можно играть,
*тихо вздыхает и жмурится от удовольствия* Очень, очень понравилось!
-
-
25.07.2010 в 19:57Спасибо большое