[Shino-forever]

Знаете, тут должен был быть комментарий типа «ммм, ну я сходил на Отряд самоубийц», но вместо этого будет Джокер. Я скушал Джокера, я наконец-то сделяль. Мой размер, мои кинки. Я хочу писать Джокера, я хочу представлять Джокера, я хочу облизывать всю ментальную нестабильность Джокера и его зависимость от Харли. Мое любимое все.

Немного пропущенного в фильме. Джокер, сидеть в номере, ждать информацию о Харли. Около 800 слов, что ли.
А, и да. Посвящается Теодору.

Джокер смеется, а потом дергает себя всеми пальцами за волосы, почти чувствуя, как выдираются его волосы, которых от постоянной покраски и дешевых шампуней лечебницы и так не очень много. Его это бесит, как-то фоново и почти не по-настоящему, хотя, может, и наоборот — очень даже по-настоящему, потому что сейчас его бесит все, совершенно все.

Харли не с ним. Харли черт знает где. И она не будет у него еще... сколько?

Время тянется медленно, как будто патока или тот отбеливатель, в котором они плавали с Харли. Харли. Харли-Харли-Харли.

Сколько минут пройдет, прежде чем станет что-то известно?

Джокера бесит, что его волнует ее судьба. Он смирился, но его бесит, бесит-бесит-бесит, что он попался на крючок тогда, когда хотел посадить на крючок другую.

Он открывает ноутбук, закрывает его, ходит по комнате, медленно и вдумчиво бьется лбом в стекло окна.

Он не знает, чем себя занять, поэтому включает Амазон, Ебей, какие-то сайты, на которые выходит случайно. Его интересует колюще-режущее. Кухонные ножи? Пойдут. Тесаки? Хм, от них должны оставаться неплохие раны. Он почти чувствует, как оставляет эти раны. Чем сильнее его раздражение, тем сильнее он не понимает, на ком он хочет видеть и чувствовать эти раны. Возможно, на себе. Возможно, на Харли. Или может просто выйти на улицы города?

Не все ли равно. Он заказывает что-то простым кликом, почти не раздумывая, что он что-то делает. Это успокаивает ненадолго, завораживает.

Он переходит по ссылкам, интересуясь детскими игрушками. Он перешел по какой-то ссылке на каком-то китайском сайте: вот вам ножи, вот вам ножики, вот вам детский набор посуды для девочек...

Джокер закрывает ноутбук, захлопывает крышку с силой отвращения, которое испытывает к себе, к этому миру, ко всей вселенной, как будто она населена тварями, мерзкими тварями, которые проникают в него даже через воздух, ему хочется что-то делать, чем-то занять себя, но вокруг ничего нет.

Он открывает дверь номера, в котором находится, после того как туда звонятся трижды, а у него в руках помада и, кажется, карандаш для глаз.

Харли-Харли-Харли-Харли.

Джокер думает, что он сходит с ума, но первая коробка с ножами приходит к нему слишком быстро по часам и слишком поздно, чтобы он успел забыть, выкинуть из головы, что он что-то вообще заказывал. Он же хотел посмотреть, ведь так?

Харли-Харли-Харли-Харли.

Джокер крутит пакеты, коробки, упаковки в руках. Они немного успокаивают, особенно если вскрывать очень аккуратно, представлять, как будто кто-то наблюдает за ним (возможно, кто-то правда наблюдает), делать все так медленно, что это завораживает даже его самого. Ме-е-едленно, аккуратно, так непривычно для него, что уже сам ожидаешь взрыва и безумия.

Безумие не приходит. Харли все еще не с ним. Безумие с ним всегда.

Ножи блестят, поблескивают, они разных форм, разных фирм, и Джокер бросает их на столе, на диване, везде, где может, садится на пол, забирая на колени ноутбук. Надо ждать. Он никогда не умел ждать. Как там говорила Харли — чтобы не сойти с ума, просто разбей ожидание на маленькие кусочки времени. Джокер помнит. Джокер ждет следующую посылку.

Когда Джокер находит себя за рассматриванием ножа, он не понимает, но ему нравится отсвет, ему нравится острота, поэтому он кладет его в сторону, быстрее, чем ожидает от себя. Злится. Рычит, издает эти звуки, которые ему кажутся то ли тигриным, то ли кошачьим рычанием. Вспоминает сразу же смех Харли на них. Джокер готов признать, что ему плохо.

Он все еще сидит на полу комнаты, а вокруг него собрано уже ножей пятнадцать, и ему нравится, как они собираются в полукруг, словно ореол вокруг него. Он встает и аккуратно переступает через них. Осторожно, медленно, замедляя шаг, перепрыгивая и представляя, что под ногами не ножи, а лава, как в детстве. Его это забавляет, хотя ком раздражения внутри кипит, словно это та самая лава, через которую он прыгает.

ХарлиХарлиХарлиХарли.

Приходит следующая посылка, и Джокер совершенно не уверен, что они не ошиблись. С другой стороны, какая разница. Он плохо соображает, а ткань приятна к телу. Тут он не скупился, в этом нет резона, если хоть что-то из этого пойдет на их детей... Никакой синтетики, никаких дешевых вещей. Все должно быть лучшим. У них будут лучшие родители, а значит и вещи должны быть...

Будут. Если будет Харли.

Харли бьет его в виски. Харли. Харлихарлихарли.

Сколько ему ждать, чтобы дождаться хотя бы чего-то? Ответов? Информации? Сколько можно ее собирать, этим пустоголовым, зазнавшимся, мерзким...

Он смотрит, как ножи блестят в свете комнаты, как лежат, словно иглы ореола вокруг его него, вокруг его тела. Ему нравится. Он не помнит, как он собирал этот ореол, но помнит каждый нож, который держал в руках.

харлихарлихарлихарли поют они.

Джокер смеется и падает посередине, звездочкой. Раздражения почти нет, зато есть смех, клокочущий в горле, и ореол. Ореол успокаивает, как будто он лежит в детстве в кровати, полностью забравшись под одеяло, с головой, зная, что монстры не смогут его съесть. Он немного задыхается, тоже — как в детстве.

Видишь, Харли с тобой даже сейчас, как бы говорят ножи, а детская одежда вторит, окутывая ореол вторым слоем защиты. Время прошло незаметно. Дверь с его приятелем, который должен рассказать ему о Харли, открывается, и Джокер на этот раз почти расслаблен.