[Shino-forever]

То есть понимаете, не то чтобы скоунс не отп на века, но споунсы — добро, любовь, дс.

На самом деле, это на коленке написанная мокрая фантазия во время работы, по мирку с фем!ребут!Маккой, которая столкнулась с бывшим мужем, у которой все плохо на фоне бывшего мужа, с которым она была в абьюзивных отношениях, теперь со Скотти, с которым они в формате флирта и той стадии романа, когда дальше — только нырять, а именно это она не может себе позволить. Поэтому ахаха. Ахаха.
Г — горение. П — продуктивность. Н — на что я трачу свою жизнь.
А еще это аллюзия на нашу же историю с миррор!тос!Споунсами длинною в бесконечность и размахом шириной во Вселенную, но это не важно, не важно, кто надо — уже понял.

Лея Маккой, Спок, фоновые Спок/Нийота, Скотти/Маккой, Питер Бранч/мудачизм
Чуть более 2 к слов

Лея Маккой, Спок, фоновые Спок/Нийота, Скотти/Маккой, Питер Бранч/мудачизм

Лея стоит на пороге комнаты Спока и нервно перебирает рукава форменной одежды.
Спок открывает не сразу, но Лея все равно не успевает передумать и уйти. Встреча с Питером пугает ее гораздо больше, чем теоретическая возможность, что Спок ее прогонит.
Когда двери открываются, Маккой нервно ухмыляется, чувствуя, как пересохли у нее губы:
— Как в старые добрые времена, Спок. Пустишь переночевать и освежить мысли?
Спок молча пропускает ее в комнату, оставляя вопросы на то время, когда она уже зайдет, плюхнется на стул и устроится на нем: вначале закинув ногу на ногу, потом расставив удобно ноги, а потом скидывая ботинки и обнимая колени.
Только после этого он садится на соседний стул и немного склоняет голову в бок.
— Что случилось?
— Ничего, — мотает Лея головой, сглатывает и треплет себе затылок, прежде чем распустить собранные в пучок волосы.
Темные волосы ложатся на плечи волной, и это тоже дарит какое-то успокоение Лее, как и присутствие Спока рядом. От него веет спокойствием, разумом и прохладой, которые так необходимы ей сейчас.
— Просто хочу привести в порядок нервы, — говорит она, немного подумав и не зная, все еще, хотя пришла сюда, стоит ли начинать что-то говорить. — Выпьем?
Она выглядит слишком нервной и при этом тихой, что Спок просто встает и идет к полкам.
— Оно из репликатора! — возмущается Лея, когда Спок достает бутылку и два стакана.
— Именно. Я не пью, доктор Маккой, — произносит Спок наставительным тоном, а потом пытается придать своему лицу мягкое выражение. — Тем более, что качество алкоголя вряд ли сейчас — самое главное в этом действии.
Лея дергает себя за корни волос, захватив волосы пучком в кулак. Вздыхает. Чертов гоблин...
— Да, — соглашается она. — Точно не главное.
— Итак, Питер Бранч, из-за которого ты здесь оказалась. Я ведь прав?
Лея поджимает губы и разливает алкоголь по стаканам.

Лея не помнит, почему ей когда-то в Академии пришло в голову, что Спок — лучшая кандидатура, к которому ей стоит приходить плакаться, но он обладал какой-то монументальностью, той неземной монументальностью, которая заставляла раздражаться, беситься и пытаться со Споком ругаться, а потом приходить к нему после какого-то тупого случая, подробности которого она уже давно выкинула из головы, уже пьяной, сбежав от Кирка и прокляв его и его длинный язык при очередной попытке ему подобрать ей пару, уткнуться в Спока, ничего не говоря, и решить, что если гоблин ее после такого нарушения субординации убьет, то будет совершенно точно прав.
Гоблин ее не убил: лишь погладил по голове и провел к себе, усадив на стул, как сейчас, и сел рядом, резюмировав: "Вы пьяны, кадет Маккой. И вас достал кадет Кирк настолько, что вы не можете его терпеть рядом с собой сейчас".
Возможно, именно так началась их дружба, которую Маккой не могла принять еще долго, хотя и осознавала ее.
Спок был незыблем, логичен до чертиков и достаточно бесчеловечен, чтобы это вызывало успокоение в нужные моменты.
Звонок снова пиликнул, и Спок поднялся открыть дверь.
— Нийота, — говорит он, пока Лея снова утыкается лбом в колени, а волосы занавешивают ее от этого мира, закрывают как будто это самое важное сейчас. — Я не успел тебе сообщить, но у меня экстренные обстоятельства, поэтому я бы хотел, чтобы мы перенесли нашу встречу.
Лея представляет, как Ухура хмурится и заглядывает за его плечо, хмурится еще раз, а потом целует Спока вначале в лоб, а потом в губы, молчаливой улыбкой желая ему удачи.
Дверь закрывается, а Лея продолжает сидеть в той же позе, потому что последнее, что ей сейчас надо — следить за тем, как Спок откладывает свою жизнь ради нее.
Дверь закрывается, и Спок снова подходит к ней, снова садясь на то же место.
— Лея.
Это звучит мягко и аккуратно, но при этом также точно, как будто Спок ставит точку. Так мог бы произнести ее имя какой-нибудь симулятор реальности, но это вполне настоящий Спок, и Лея поднимает лицо на вулканца.
— О, я заслужила название по имени?
— Как видишь, я его помню, а тебе сейчас не идет сарказм.

Лея молча проглатывает свою порцию и морщится, падая лбом на колени.
Она не знает, что говорить, как не знала и до этого. Зачем что-то говорить, пусть это Спок делает, это у него хорошо получается — разводить ее на монологи, высказывать все, что она не говорит никогда, потому что это вещи, которые не стоит произносить, пусть даже перед вулканцем, который никогда не перескажет это никому другому. Он вытрясает из нее вещи, в которых она не признается самой себе, а значит, наверное, вытрясает из нее душу, и Лее хочется, чтобы из нее сейчас вытрясли душу, пусть как. За этим она и пришла.
— Я надеюсь, у тебя завтра не утренняя смена, — говорит Спок вместо вытрясания души, хотя как сказать — Лея сдавленно смеется.
— Выходная. У меня должны же быть выходные.
— Действительно, — говорит Спок и подливает ей еще.
Они говорят о какой-то чепухе, слово за слово продвигаясь от сухого, сдавленного горла Маккой к чему-то, что позволяет ей расслабить мышцы.

Лея осознает себя частями: здесь она есть, здесь ее нет. Это не влияние алкоголя, она знает, что воспринимает себя так все последние дни, что тянется дорога с Питером.
Слишком много неприятных воспоминаний, слишком мало осмысленности, слишком больно, слишком ярко, слишком — слишком всего, чтобы Лея не пыталась снова начать пить, лишь бы забыть все заново. В прошлый раз у нее почти получилось.
— Я из Джорджии, Спок, — говорит она и смеется, залпом приканчивая следующую порцию. — И он из Джорджии.
— Да, — говорит Спок, как будто что-то понимает, и Лея качает головой и подливает себе. Мир не рушится, мир плывет, счастливо позволяет представлять его в виде карусели или американских горок, которые не имеют ничего общего с настоящей реальностью. Сейчас Маккой просто несется через комнату ужасов, которую устроили посередине горок, это нормально, так бывает, ведь бывает, так?
— Настоящие мужчины, настоящие женщины, — произносит Спок так, что Лея вспыхивает и поднимает на него злые глаза.
— Да что ты!.. — начинает она, но "понимаешь" застревает в голосе. Она утыкается в колени, потом, гонимая энергией, которой у нее словно бы нет, но словно бы есть, поднимается с места. — Да как ты смеешь издеваться, зеленоухая ты тварь, — говорит она и слегка покачивается, сглатывая. Репликаторская дрянь бултыхается на дне ее желудка, мешая формулировать что-то сложнее этого.
— Разумеется, — соглашается Спок и поднимается следом за ней.

Лея воспринимает действительность частями: то она в ней есть, то ее в ней нет. И сейчас Лея лежит на кровати и пытается выбраться из цепких рук Спока, но тот держит крепко, глядя на нее внимательно и безучастно. Ее бесит эта уверенность и отсутствие эмоции. Хоть бы одна мелькнула!
Ее запястья сдавили и вырваться — сложно, только немного сдавленной коже больно. Это приятно, как будто немного прогоняет туман в голове, не тот, который от алкоголя, а тот, который от Питера.
— Нет, — говорит Спок, и Лея рычит.
Она не поняла, в какой момент она отчетливо произнесла "Трахни меня" и Спок так же отчетливо ответил незамедлительно "Нет".
— Лея, — говорит Спок, глядя на нее, и Лее кажется, что на ней не только форменных брюк, но и одежды, и кожи. — Тебе это не нужно, мне это не нужно, успокойся.
— Да черта с два, гоблин, — разъяренно проговаривает Маккой. Как будто этот чертов гоблин что-то понимает, зеленоухая тварь, несчастный ублюдок.
— Я встречаюсь с Нийотой, — говорит Спок, напоминает Маккой, хотя Лее почему-то в этот момент кажется, что себе — тоже. — Ты в отношениях с мистером Скоттом.
Лея знает, что ей будет стыдно. Лея помнит. Лея, собственно, уже чувствует все, к чему взывает Спок, но сейчас это кажется единственной необходимостью, как будто ради этого она к Споку и шла изначально.
— Я понимаю, что ты в тяжелой ситуации, — говорит Спок, склоняясь ниже и продолжает держать ее, прижимать к кровати, чтобы не могла двинуться. — Тебе хочется почувствовать себя еще хуже, чтобы дойти до границы, которая позволит тебе от нее оттолкнуться и подняться наверх. Но это не та граница, которая тебе нужна, Лея.
Лея в ответ прижимается к его телу, приподнимаясь, как будто это — ее ответ, как будто слова не доносятся до ее ушей и не ввинчиваются в душу.
Она кивает, молчит, заставляет себя лечь спокойнее.
Спок отпускает ее руки, медленно и готовый в любой момент снова их захватить.
— Лея? — произносит он.
Маккой ждет, когда руки освободятся окончательно, чтобы притянуть его за шею, и укусить за губу до боли и засунуть язык ему в рот, уверенная, что ее сейчас оттолкнут и все вернется на круги своя.
Все возвращается, хотя на поцелуй ей и отвечают — едва-едва, буквально с секунду.
— Лея, — произносит Спок укоризненно, и она готова поспорить, что Спок вздыхает.

Спок отпускает ее, когда смотреть укоризненно уже не получается для вулканской мимики, а из Маккой выветривается алкоголь достаточно, чтобы не пытаться до него добраться и пропускать мимо ушей все "Я встречаюсь с Нийотой и не собираюсь ей изменять, Лея".
Она понимает эту концепцию, но сейчас ей нет до этого дела, как будто это просто слова. Она не очень понимает даже, кто такая Нийота, это слишком условно в мире, где ты находишься в комнате ужасов, по которой проносятся твои американские горки.
Они снова садятся за стол, хотя, скорее, за него садится Спок, а Лея молча вливает в себя еще стопку, морщась и чувствуя, что еще немного — и грань будет нащупана, тот момент, когда она не будет запоминать происходящее вовсе.
— Лея, сядь, пожалуйста. — Спок пытается говорить мягко, и Лея горько ухмыляется, морщится, доливая себе еще, пока ладонь Спока не оказывается на стакане. — Сядь, — говорит он холодно, и Лея садится ему на колени, ухмыляясь и пытаясь не смеяться, потому что такую команду она может выполнить только так, как будто этот холодный тон, который обычно ее бесит, отпускает что-то внутри, позволяет трактовать все так, как хочется ей, он для этого и нужен, этот тон, пусть внутри все и замирает от непонятного и острого страха, мелькающего в груди, как если бы "сядь" говорил ей Питер.
Они снова целуются, и Маккой готова поклясться, что Спок не меньше заинтересован в этом чем она, но холодная ладонь ложится на горло, оттаскивая ее дальше, а руки за запястья собираются за спиной, почти больно, на что Лея может тяжело дышать, ухмыляться и облизывать губы.
— Я встречаюсь с Нийотой, — говорит Спок снова. — И не собираюсь ей изменять. Точно так же, как ты не собираешься изменять Скотти.
Лея нервно смеется и тянется к Споку, пока на горло давит его ладонь. От этого все еще интереснее и страшнее, она дрожит, мелко и часто, хотя телу тепло, даже жарко.
— К черту все, — говорит она, ощущая ладонь на горле, которая успокаивает ее где-то изнутри на каком-то другом уровне, на другом пласте бытия.

Они сидят на кровати, Лея все еще у него на коленях, Спок — по-хозяйски вытянув на кровати ноги и откинувшись на спинку, но все еще ее удерживая, чтобы она не могла добраться до него. Это уже интересно скорее от азарта, чем от чего-то еще. Спок продолжает напоминать ей о Скотти, как будто после Питера что-то имеет значение, как будто хуже еще может быть, как будто в этом всем есть какой-то смысл.
— Это путь саморазрушения, — говорит Спок, и Лее почему-то кажется, что он очень даже не против держать ее вот так, хотя черт с ним, с гоблином, она почти что уверена, что у него бы стоял, если бы не вулканская физиология и умение держать себя в руках. Он слишком внимательно смотрит и в глазах что-то вспыхивает. За глазами Спок никогда не успевает следить. Не факт, что гоблин вообще знает, что глаза его могут выдавать с головой.
— Да, — соглашается она и двигается вперед, когда ладонь Спока оказывается на ее талии и лежит там словно влитая, будто она должна быть там все время. — Я ведь не спорю, гоблин.
Спок прикрывает глаза, вздыхая уже вполне открыто, потому что он произносит одно и то же уже весь вечер, в разных вариациях, поэтому он просто сидит так, все еще сжимая ее руки и стараясь делать это не очень больно, мимолетно поглаживает большим пальцем ее кожу и чувствует, как Лея снова склонилась к нему, просто чтобы соприкоснуться с ним лбами и так замереть. Дыхание смешивается, и Спок заставляет себя продолжать говорить.
— Когда мы познакомились, я думал о том, чтобы расстаться с Нийотой и присмотреться к тебе, но это не то что нужно ни мне, ни тебе, Лея.
Лея смеется и кусает его за губу, после чего отступает, следя за его артикуляцией. Она надеется, что с утра его губы будут напоминать ему, что это было. Она не знает, кому хуже она хочет сделать. Возможно, себе. Возможно, ему. Возможно, всем, чтобы сжечь этот мир к чертовой матери раньше, чем он сожжет ее. Жаль, что только этим — не получится это сделать.
— Проклятье, гоблин, не решай за всех.
Спок смотрит на нее холоднее, от чего по спине пробегает холодок.
— Я решаю за себя, и мне этого достаточно. И, доктор, неужели вы не этого хотели, когда приходили сюда — чтобы за вас все решили?
У Леи перехватывает дыхание.

Алкоголь выветривается очень медленно — возможно, репликаторская дрянь идеально для того, об этом Лея будет думать уже завтра.
Спок аккуратно снимает с нее форму, а потом перекладывает с себя, все такими же ровными движениями, как когда он просто встал вместе с ней на коленях, придерживая, чтобы она не упала, и пересел на кровать, будто она ничего не весит и даже ничего не значит, будто ее не стоит даже спрашивать или предупреждать. Лее это как будто нравится, это складывает с ее плеч всю ответственность. Так и надо, говорит ей весь Спок, все его движения, вся его суть, и Лея отдает руководство ему.
Спок укладывает ее на кровать, отдавая подушку и накрывая ее одеялом.
— Все, Лея, — говорит он. — Вы достаточно набедокурили за сегодня, доктор Маккой.
Лея с ним почти что согласна, ее глаза начинали закрываться, а Спок закончил ее ранить словами уже давно, но менять положение она не стремилась. Возможно, потому что хотела, чтобы за нее все решили, усмехается она себе под нос.
Спок целует ее в лоб, вздыхая.
— Спи. Я буду здесь, пока ты не уснешь.
— Эй, а потом?
— А потом я ухожу на утреннюю смену.
Лея переворачивается на живот и утыкается носом в подушку. Проклятье. Внутри что-то шевелится, очень похожее на стыд, но до него еще ей придется проспаться.
— Тогда ляг рядом и обними, чтобы быстрее уйти на эту свою смену.
Лея напоминает себе капризного ребенка, но ей можно, пока Спок это позволяет. Вулканец безропотно выполняет просьбу, притягивая ее к себе и забирая себе подушку, на это время. Лея очень даже не против, только форму, которую Спок так и не снял, она дергает, и Спок все так же безропотно стягивает кофту и ложится обратно, чтобы Лея улеглась ему на грудь головой. Лея засыпает минут через пять.