[Shino-forever]

Итак, пока я не передумал и не стер это. По следам последней серии.

Автор: Татиана ака Тэн
Фэндом: Glee
Пейринг: Куртофски
Варнинги и прочее: мне ничего не принадлежит, включая собственную голову (на данный момент), Дейв-центрик, сразу после 2.20.

Ололо! Ах да, я даже это не читал. Может быть, потом.

"Курт Хаммел вернулся!" - этот крик мог являться Дейву в кошмарах. Но вместо этого он явился в реальности и ад начался снова.
Курт Хаммел в своей гребаной вызывающей одежде. Курт, мать его, Хаммел в своих чертовых обтягивающих брюках. Курт Хаммел, расхаживающий по МакКинли как король. Королева, мать его. Персональный ад Дейва начался.
Когда-то он думал, что ничего хуже того поцелуя не было. То, что было до него, он даже не считал. Он честно считал, что унижение в раздевалке - апогей. Что может быть хуже? Его унизили, заставили понять, что он отвратителен. Оттолкнули. Он не думал, что будет по-другому. Честно говоря, он тогда вообще не думал ни о чем. Просто Хаммел был слишком близко, просто Хаммел перешел какую-то черту, просто он, не раздумывая, сделал шаг. И его оттолкнули.
А потом пришли с проповедями. Это было еще более унизительно, и самым ужасным было то, что против Хаммела у него ничего не было. Разве что ком в горле, пока он позорно сбегал от них вниз по лестнице.
Его персональный ад был в самом разгаре, когда он метался потом, ожидая, что Курт кому-нибудь расскажет. Его преследовал вкус его губ и парфюм. Он был на краю той самой черты, которую однажды перешел Хаммел - и ему самому хотелось ее перейти. Подмигнуть, провести пальцем по груди. О боже.
..А потом был унизительный разговор в кабинете Фиггинса. Узел в животе, понимающий взгляд отца (понял? не понял? черт побери, да почему он так смотрит?!), Хаммел прожигающий его взглядом и его отец.
А потом Хаммел ушел, и ад отступил. Были только всполохи воспоминаний, но если нет раздражителя - можно же себя убедить, что ему показалось? Что не он целовал Курта, что не у него трусливо сжимало живот, что не он заглядывался на задницу в облегающих штанах? Можно же убедить себя, что он не специально несся навстречу Хаммелу, когда тот случайно оказался в школе?
Персональный ад вернулся, когда Лопез все поняла. Персональный ад вернулся, когда он попался на шантаж самого Хаммела. А потом еще сидел, смотрел на него из зрительного зала, завидовал и прижимал руки к животу в надежде, что тогда тяжелый узел исчезнет. Он почти физически чувствовал, как сжимается на его шее удавка, удивительно похожая на очередной модный галстук Хаммела.
Узел затягивался все сильнее, с каждым мгновением проведенным рядом с Хаммелом. Его душил сладкий парфюм, в голове тяжело метались воспоминания о вкусе губ (черт, как же по-гейски это звучит!), ему было больно просто находиться рядом. Ему было стыдно, его выворачивало от того, что Курт встречается с тем бровастым парнем, ему хотелось долбить кулаками по стене и сжаться где-нибудь в углу. Он сходил с ума, вышагивая рядом с Хаммелом по коридору, потому что у них одежда одного цвета (парочки иногда носят вещи в один тон, подсказывало подсознание), потому что он почти касается его плеча, потому что остальные смотрят, как они идут рядом, а Дейву хочется только рычать на гребаный мир, чтобы даже смотреть не смели на Курта. Он под его защитой. Его персональный ад под его защитой. В горле привычно сидел ком, живот сводило, а удавка на горле давила настолько, что он сходил с ума. Медленно, верно и с мазохистической преданностью делу. Он завидовал, он жалел, он хотел только, чтобы серо-зеленые глаза смотрели без ненависти, жалости, отвращения...
Когда-то он считал самым унизительным моментом в своей жизни поцелуй. Поцелуй, отбитые о шкафчик кулаки и ком в горле, когда Хаммел его оттолкнул. Потом он понял, что ком в горле наедине с Хаммелом - это ничто по сравнению со слезами на глазах у всей школы. Удавка затянулась слишком сильно, и слишком сильно его отпустило, когда Хаммел сказал свое гребаное "Я тебя не виню". В тот момент Дейв подумал, что он все-таки сошел с ума. В тот момент он понял, как сильно на него давил груз вины. Конечно, на самом деле он не думал ни о чем таком высокопарном вроде "груза вины". Просто он почувствовал, что очередная черта пройдена.
Впрочем, самый унизительный момент в его жизни все-таки был. На балу его выбрали королем. На балу Курта Хаммела, мать его, выбрали королевой. Ноги подкашивались, удавка на горле с вполне ощутимой болью сдавила кадык. Вроде как издевка судьбы - ему как-то снилось нечто подобное. Он тогда поспешил забыть сон побыстрее, потому что это было совершенно... по-гейски? Вроде как нормальным подросткам должна сниться не девчачья романтическая чушь.
Курт вылетел из зала настолько оскорбленный и несчастный, что Дейву захотелось начистить рожи всем, кто за него голосовал. Челюсть свело от напряжения, лишь бы не сорваться. Ноги, словно в насмешку, стали ватными. Найдя, куда сесть, чтобы не было заметно его состояния, он решил ни о чем не думать. Довольно трусливо.
Курт вернулся в зал, с достоинством вышел из положения, и Дейв завидовал, гордился и черт знает что еще. И ноги продолжали быть ватными, особенно когда Фиггинс предложил танец.
Танец на глазах у всей школы. Танец, который он помнил из сна. Танец с Куртом. Танец, который должен был перевернуть его жизнь. Признание. Себя, ситуации и...
Он трусливо сбежал. Самым унизительным в своей жизни Дэвид Карофски считал свой побег.