Давайте я просто оставлю это здесь.

То есть это не хэдканон, что во время Великого Срыва Восемьдесят Восьмого — он был бухим в жопу. То есть вот это правда все и игралось.

(а еще есть версия съемок, где он дерется с женщиной. но ее я вам не принесу, вам еще рано.)

У него длинные волосы и видна челка. И он вот такой. Я могу умирать счастливым, окда.

P.S. Я пытался опубликовать это трижды. Этот мир против бухого Сальери. Я его понимаю, но не одобряю :|

@темы: Французская опера про немецких пидорасов

---

@темы: Французская опера про немецких пидорасов

---

davidluraschi

@темы: Мысли вслух

---

а) очень красивый клип, очень красивые люди
б) очень добрый клип
в) варнинг: эйблисткая лексика детектед разово но бу :|

@темы: Мысли вслух, Ссылки

---

я просто оставлю это здесь окда.

@темы: Робин Лорд Тейлор

---

Я решил, что это надо всем.

@темы: Мысли вслух, Творчество

---

Я забыл две вещи. Это клип напомнил.

а) НИГМА ПРИГЛАШАЛ ТАНЦЕВАТЬ БРЮСА
б) НИГМА И ДИАДЕМКА ДИАДЕМКА И НИГМА КАРЛ АААААААААААААААААААААААААА

@темы: DC

---

Простите.

@темы: DC

---

Бэтмен форева. 1995 год.

Они снимали как могли.

До деконструкции образа Бэтмена оставалось совсем чуть-чуть.

Но, в общем, главное впечатление фильма:

И еще.

По-моему, это все, что я вынес из этого фильма. Ну, то есть как, все:
— Кори все еще большой молодец, вот как Робин большой молодец и сделяль Освальда очень Освальдом, так и Кори молодец, что сделал Ридлера очень Ридлером Узнаю все: узнаю мимику, узнаю жесты, узнаю фразы, интонации, узнаю частичку Джима Свет Очей Кэрри во всем Кори и во всей его игре Нигмы.
— Если это та же вселенная, в которой Джей уже умер, то Харви и Харв сделяли: они донесли ГАРМОНИИ в эту вселенную. Потому что иначе как памятью о Джее поведение этих мальчиков назвать нельзя. Харв и Харви сделяли.
— Ну, и терапия сделала свое дело. В Аркхеме хорошие специалисты. И Нигма в гармонии с собой и раскрепостился достаточно, чтобы делать эгегей, забить на гетеро и прочие нормативности и быть Дэвидом Боуи и Леди Гагой в одном лице, и Харв с Харви тоже прекрасно между собой ладят и пьют за здоровье друг друга одновременно, и даже поведение как у Джея их в себе не смущает. Ну, подумаешь, мы ведем себя как долбонавты, это Готэм, детка.
— Как называется этот пейринг, простигосподи. Просто ведь тумблер должен был его как-то назвать, да?

Из менее запоминающегося:
— СЕРЕЖКА ДИКА
— Альфред должен быть доволен, у него есть внук, все хорошо.
— Отличная Чейз, дайте две, отличное четкое выражение своих желаний: трахнуть Бэтмена, встречаться с Брюсиком.
— Отличный Брюсик, оч вканонный, дайте два. С детства ебанат — всегда ебанат.
— ЭДВАРД Я ХОЖУ В КОЛГОТКЕ С ВОПРОСИКАМИ ПОКА МАМА НЕ СМОТРИТ РИДЛЕР
— ЭДВАРД Я БУДУ КОСПЛЕИТЬ ДЭВИДА БОУИ ЕСЛИ Я ХОЧУ РИДЛЕР
— ЭДВАРД У МЕНЯ КВАРТИРА В НЕОН БИЗНЕС В НЕОН И БАШНЯ САУРОНА ТОЖЕ В НЕОН РИДЛЕР
— Просто квартира Ридлера. Он все так же живет в той многоэтажке рядом с путями и с окнами на потолке. И там Зельда. Там все еще ебаная Зельда. Там все еще ЕБАНЫЙ НЕОН И ЭТО ТА КВАРТИРКА.

@темы: DC, Готэм, Фильмы/сериалы/дорамы, Мысли вслух

---

Я медленно оживаю и могу начать доносить работы с этой ЗФБ.

Я был на удивление продуктивен, как обычно не обошлось без А ВОТ ЭТО Я ПИШУ В ПОСЛЕДНИЕ ПЯТЬ МИНУТ ДО КОНЦА ВЫКЛАДКИ и все такое, но такое в основном было в Фонариках. В Готэме я благополучно донес большую часть текстов за где-то марафон длиной в месяц, на том подвыдохся, отказался от идеи нести в рамках битвы два чудесных макси, которые есть в моей голове и частично в тексте, и, крч, плодотворненько в битве поучаствовал, почти не тратя свои нервы. Шок, удивление, все такое.

Принесу первой свою самую любимую работу. В общей сложности писал ее в два вечера, между которыми прошел месяц и еще чуть-чуть. Нежно люблю идею, нежно люблю исполнение. Нежно люблю феечку Витю. Привет всем шуткам с тубмлера про murder-fae. Ну, и это предтеча Робби в моей жизни, я ставлю на это :|

Все еще считаю это сказкой.

Название: It's a kind of magic
Автор: Татиана ака Тэн
Бета: Собака серая
Размер: миди, 4114 слов
Пейринг/Персонажи: Освальд Кобблпот, Виктор Зсасз
Категория: джен
Жанр: кидфик, флафф, сказка!AU
Рейтинг: G
Краткое содержание:
— Ох, — говорит он, когда перед ним оказывается то, что жужжало. Он не вполне понимает, что это. Оно выглядит точно не как муха.
Примечание/Предупреждения: кид!Освальд; написано в рамках ЗФБ-2017 для команды Готэма

Читать

Освальд приподнимается на локтях, вглядываясь в темноту. Что это только что было? Ему показалось? Он как будто услышал какой-то звук, как от комара или мухи, но ведь зима? Он моргает сонно, смотрит на матушку, которая лежит рядом с ним большой уютной горой, и думает, что у неё волосы — точь в точь как те облака, о которых она ему рассказывала.

Матушка много рассказывает Освальду, и тот каждый раз слушает взахлёб, об облаках, на которых сидят великаны, и о бобовом зёрнышке, о тыкве, которая превращается в полночь из кареты в саму себя, об отпиленных пальцах ног у злых сестёр, которые ужасно хотят выйти замуж за принца.

Он моргает, глаза привыкают к темноте. Свет они почти не жгут, свечи дешевле, говорит матушка, а ещё — гораздо романтичнее. В годы её молодости, вздыхает она, электричества в домах не было. Не там, где она жила.

Освальду нравится свет свечи, а ещё к нему можно подносить ладонь, когда матушка не видит: она всегда ругается и боится за него, а Освальду ужасно хочется почувствовать жар огня на своей коже, это и приятно, и больно одновременно. А ещё он видел, как свечи можно тушить пальцами, не оставляя при этом ожогов на коже. Освальд пока что так не умеет, но хочет.

Звук повторяется, и Освальд мотает головой.

— Ох, — говорит он, когда перед ним оказывается то, что жужжало. Он не вполне понимает, что это. Оно выглядит точно не как муха. И не как комар, впрочем, тоже. Матушка ворочается, пытается поймать его рукой и прижать к себе, но Освальд аккуратно убирает её руку, только приподнимает воротник пижамной рубашки, чтобы не было так холодно. Матушка говорит, что скоро станет тепло, ещё недельку потерпеть — и станет. Это королева зимы отобрала его у них, потому что она злится на матушку, ведь матушка гораздо красивее королевы. Видимо, у них снова нет денег, чтобы платить за отопление, думает Освальд каждый раз, как матушка говорит про королеву, и кивает.

— Ох, — повторяет он шёпотом и открывает рот, пытаясь понять, снится ли это всё ему.

Перед ним в воздухе мельтешит крылышками маленький человечек. Освальд ещё год назад так представлял себе бабочек, в те моменты, когда на них не смотрят, но он уже смирился с тем, что не прав. Бабочки не превращаются в людей, пора забывать о сказках.

Он протягивает руку, и светлая кожа хорошо видна в тёмной комнате. У человечка кожа почти такая же, и крылья почти такие же светлые. Может, это моль? Про моль Освальд никогда не думал. Возможно, именно моль становится похожа на человечков, когда её не видят?

— Ты моль? — шепчет он и оглядывается на матушку: не проснулась ли? Моль больно бьёт его по пальцам, и Освальд отдёргивает руку. Потом протягивает её снова, теперь ладонью вверх, и не трогает человечка. Тот важно встаёт на ладонь, и Освальд видит, что человечек совершенно лысый, в чёрном маленьком костюмчике, как будто кукольном, и крылья у него с узором, как у тех бабочек, которых ему показывал Джонни в своей книге с насекомыми — кажется, этот узор говорит врагам «не лезь, я тут самый опасный, не трогай».

— Я Виктор, — отвечает человечек, складывая крылья за спиной.

Освальд кивает недоверчиво и снова смотрит на матушку. Она трётся щекой о подушку, но глаза не открывает. Она всегда спит как убитая после работы, и Освальду хочется поцеловать её в щеку, но от этого она может начать просыпаться или схватит его, обнимая, а у него сидит на руке Виктор, ему нельзя сейчас двигаться.

— Я Освальд, — представляется он, вспомнив о манерах. — Освальд Кобблпот.

Виктор ухмыляется и садится на ладони, скрестив ноги. Освальду немного страшно от этой ухмылки, но опускать ладонь он не решается. Ему хочется под одеяло с головой, под руку матушки, он начинает замерзать, но он может потерпеть. Терпеть Освальд умеет.

— А почему ты маленький? — спрашивает он, а потом добавляет, спохватившись: — Виктор?

Матушка учила, что если называть людей по именам, то они будут лучше к тебе относиться. Ну, если ты хочешь, чтобы они к тебе лучше относились. И если они в этот момент не пытаются тебя бить. Если тебя бьют — нужно защищать голову.

Виктор чешет в затылке и смотрит на него глазками-пуговками, они кажутся Освальду светлыми провалами в этой темноте.

— Потому что я фея, — отвечает Виктор тоном, который говорит, что то ли Освальд очень глуп, но Виктор его прощает, то ли не знает каких-то простых вещей.

Освальд тянет тихое «а-а-а-а», показывая, что он не глуп. Просто есть вещи, которые ты узнаёшь не сразу. Вот Освальду шесть лет — и он всегда знал, что феи есть, а полгода назад решил, что это сказки. Век живи — век учись.

Виктор медленно моргает и напоминает скорее кота, чем фею, но Освальд вообще считал, что фей не существует — так что не ему решать, на кого Виктор похож.

— Фея-крёстная? — уточняет Освальд, вспоминая отрезанные пальцы ног. Он не хочет замуж, но и отрезать себе пальцы ног тоже не хочет. Иметь фею-крёстную было бы неплохо, он всегда так считал.

— В точку, — ухмыляется Виктор совсем широко, почти скалится. — Фея-крёстная. Я выбрал тебя крестником.

Освальд кивает медленно и думает, что лучше не говорить Виктору, что он еврей, а не христианин, и крёстные ему не полагаются. Всегда лучше иметь лишнюю фею-крёстную, чем ни одной, решает он, но от этой маленькой лжи, умолчания чего-то важного, уши начинают немного гореть.

— Классно, — говорит Освальд. И поправляется: — Я рад, что ты выбрал меня крестником.

За «классно» он может от матушки и по губам получить.

* * *

Освальд сидит перед окном, облокотившись на подоконник и подперев кулаками щёки. Он смотрит на двор, который виден в окне, на детей, которые там играют, но ему нужно сидеть дома: матушка сказала, что ему незачем играть с этими детьми. Они грубые, а ещё они могут его побить или обидеть.
Освальд знает, что на самом деле матушка не хочет, чтобы он испачкал костюм. Но он послушный мальчик, поэтому сидит на старой скрипящей табуретке перед окном и смотрит во двор, но не идёт туда, хотя мог бы. Матушка сегодня работает, поэтому он дома один.

Он вздыхает и думает о фее Викторе, которого видел ночью пару дней назад. Теперь ему кажется, что это сон. Фей не существует.

Виктор приземляется на подоконник в то мгновение, когда Освальд моргает. Вот никакого Виктора нет, а вот — он уже здесь, стоит, прислонившись к оконному стеклу, и светлые, едва прозрачные крылышки просвечивают на свету.

— Ох, — снова говорит Освальд и закрывает рот ладошкой.

Он настоящий!

— Ну и чего ты торчишь здесь? — спрашивает его Виктор, и Освальд хмурится и отрывает ладошку от лица. Ему не нравится тон, но откуда ему знать, как должны разговаривать настоящие феи?

— Мне нельзя на улицу, — произносит он недовольно.

Виктор хмыкает и складывает руки на груди, и Освальд видит, как чёрный костюмчик идёт линиями и складками. Виктор кажется ему нарисованным, но потрогать и проверить нельзя. Он помнит, как Виктор ударил его в тот раз, когда он хотел его коснуться.

— Но ты же хочешь на улицу? — говорит Виктор уверенным тоном и собирает губы в одну точку, отчего у него лицо становится очень забавным. Освальд невольно хихикает и снова закрывает рот ладошкой.

— Больно надо, — отвечает он, потому что их договоренности с матушкой — только их дело. И даже фее не нужно об этом знать. — Там противные дети.

Лицо Виктора меняется: теперь губы из одной точки расползаются в ухмылке, и Освальд снова смотрит, как от этого меняется выражение его лица. Теперь Освальду всё больше кажется, что Виктор — никакая не фея, а самая настоящая моль. Его лицо выглядит так, будто кожа натянулась на череп и готова лопнуть в любой момент.

Освальда это завораживает.

— Да ладно, — говорит Виктор и садится на корточки, подбирая перед этим ткань брюк в коленях. Это выглядит немного угрожающе, но ещё немного смешно, и Освальд снова фыркает и дрыгает ногами, которые не дотягиваются до пола. — Совсем-совсем не хочешь гулять?

— Не хочу, — говорит Освальд, хотя хочет ответить совершенно другое. — Я охраняю наш дом.

— М-м-м, — тянет Виктор и многозначительно и понимающе кивает. — А чо так?

Освальд теряется, а ещё он не уверен, что Виктор правильно строит предложения. Матушка его постоянно ругает, если он так сокращает слова. Говорит, в школе его будут поправлять. А ещё это важно — ты показываешь себя умным собеседником, если говоришь правильно. Освальду нравится думать о себе как об умном собеседнике.

Он хочет что-то соврать, но вместо этого говорит правду:

— У нас замок входной не работает.

Он признаётся в этом почти шёпотом, потому что это кажется ужасно стыдным. Он знает, что обычно в домах замки не сломаны, тем более — столько времени, как у них. Но матушка каждый раз обнимает его и просит не забивать себе голову. Всё равно у нас нечего воровать, мой дорогой, воркует она, но Освальд не уверен. Он проверяет свою копилку каждый вечер перед сном, когда матушка не видит.

Виктор хмыкает и кивает: кажется, он понимает проблему и не будет смеяться. Освальд ему за это благодарен и снова болтает ногами в воздухе и садится на свои же руки.

— А почему ты не пришёл раньше? — спрашивает он Виктора, потому что ему интересно, а ещё потому что он хочет сменить тему. Мало ли, вдруг Виктор снова задаст глупый вопрос, и ему придётся отвечать.

— Дела, — говорит Виктор и оглядывается на окно, смотрит куда-то на небо.

Он бросает это «дела» так просто, что Освальду становится немного стыдно: всё-таки Виктор и не обещал, что будет приходить каждый день. Виктор кажется ужасно серьёзным и занятым, и то, что он приходит к Освальду и выбрал его своим крестником — и так чересчур. Освальд кусает губу, а потом выпячивает её вперёд, пока кивает Виктору. Он понимает. Дела — это важно.

На улице светит солнце, а небо ярко-голубое, и Освальд смотрит за грязное окно и вздыхает. Интересно, а если он всё-таки пойдёт на улицу? Если он не запачкает костюм, то матушка же ничего не заметит?

Он болтает ногами и думает, что ему делать, а ещё посматривает на Виктора и не знает, можно ли ему задавать вопросы.

— А в мире фей все такие занятые? — спрашивает он наконец.

— Почти все, — кивает Виктор.

Освальд тоже кивает. Он бы хотел подробностей, но не знает, как об этом спрашивать, поэтому снова смотрит за спину Виктора в окно. Он слышит там голоса, и на душе у него становится тоскливо. Виктор понимающе ухмыляется и перелетает ему на плечо.

— Хочешь туда, а?

— Ага, — вздыхает, не выдерживая Освальд. Он, кажется, слышал голос Джонни. Джонни должен его защитить, если что-то случится, он верит Джонни. Это единственный человек, кроме матушки, которому он может доверять на этом свете.

Виктор жужжит над ухом, пересаживается на другое его плечо и смотрит в окно вместе с ним.

— Иди, — говорит он важно. — Я послежу за домом.

Освальд вскакивает с табуретки в то же мгновение. Ему хочется кричать от радости, но он сдерживается. Только смотрит на Виктора с обожанием: вот, вот зачем нужны феи-крёстные!

Он всё равно прикрывает дверь осторожно и основательно, чтобы не было понятно, что она не закрывается, и кубарем скатывается по лестнице. В окне квартиры он видит маленькую тень Виктора и машет ему, прежде чем кинуться искать Джонни.

* * *

Освальд зло всхлипывает, растирает ладонью грязь, смешанную с соплями и кровью, которые успели вытечь из его носа от удара, и зло щурится, садясь на земле.
Всё шло хорошо, Освальд был в этом уверен ровно до того момента, пока его не начали бить. Он всегда пропускает этот момент, хотя старается изо всех сил: но то ему потом говорят, что он слишком лебезил, то — что он кого-то обидел и слишком злословил. Они, конечно, так не говорят: «лебезил», «злословил», — но Освальду больше нравятся эти слова, чем те, которые используют они. Простолюдинские словечки, матушка всегда говорит, что они ему не идут.

Что пошло не так в этот раз?

Освальд тихонечко скулит от боли, потому что у него болит от падения бок и, кажется, рука, но пока что это не важно. Он бросается на Джонни, вбивается ему головой в живот, чтобы тот упал, а потом садится победно сверху, пытаясь лупить его по лицу, хотя глаза слезятся.

Что, что он сделал не так на этот раз?! Почему его должен был ударить именно Джонни?! Джонни больше его раза в два, старше на пару лет — и он с ним общался! Он с ним дружил!

Освальд бьёт Джонни изо всех сил, ему плевать уже, насколько испачкается его костюм и как сильно будет его ругать матушка. Он даже почти уверен, что матушка ругать его не будет — у него разбит нос, у него всё лицо в крови, кажется, он едва хлюпает, вдыхая воздух, у него болит рука и бок, и матушка обязательно возьмет его на руки, обнимет, обработает все боевые ранения и обязательно скажет, что эти дети его недостойны, что они не понимают его, что он выше них — и он будет качаться у неё на руках, вдыхать аромат её духов и обязательно забудет, как это обидно, как это больно было.

И никогда больше не пойдет гулять на улицу.

Его сшибают с Джонни, бьют по голове, а потом по уже больному боку. Освальд сжимается в комок, обхватывает руками голову. Сколько их всего — пятеро? Почему они все его бьют? Почему его бил Джонни?

Он рычит и скулит, слёзы сами катятся из глаз. Освальд повторяет про себя: нужно защищать голову, им надоест его бить. Надоест. Обязательно надоест. Он считает мысленно, а потом перестаёт. И думает о руках матушки, о её духах, и запах начинает ощущаться даже здесь, сейчас, хотя он лежит на грязной промозглой земле, с которой только начал стаивать снег.

Освальд получает удар за ударом, пытается пинаться в ответ — но не попадает по чужим ногам. А потом они уходят, и Освальд лежит ещё какое-то время, молча закрывая руками голову. Ему грязно, а ещё по лицу текут слёзы, то ли от обиды, то ли от боли, то ли от того, что он лежит на грязной земле и кажется, что она забилась ему в рот и в нос, а ещё навсегда останется за шиворотом и в волосах. Это кажется настолько противным, что затмевает обиду на Джонни.

Он лежит, а потом садится и обнимает свои колени, утыкаясь в них. Он никогда больше не пойдет на улицу, больно надо.

Он не вспоминает о Викторе, потому что — чем Виктор может здесь помочь? Что он мог бы сделать? Феи-крёстные превращают тыквы в кареты, а не бьют людей. Хотя, уже на следующее утро думает Освальд, когда лежит в постели и отказывается идти в школу, он мог бы что-то сделать.

Освальд смотрит в потолок, хмурится и ловит матушку за подол платья, когда та проходит мимо.

— Что, мой дорогой? — воркует та и садится рядом. Освальд рядом с ней — песчинка, очень маленькая и драгоценная, как те золотые ниточки, которые есть у матушки в шкатулке и которые та иногда позволяет ему перебирать.

— Ничего, — всхлипывает Освальд и утыкается в её бедро лбом, чтобы почувствовать её тепло. Матушка гладит его по волосам, и он думает, что поэтому Виктор к нему и не пришёл. Он не Золушка, он одна из тех сестёр, которые у Золушки были. Только он умнее этих сестёр, а ещё ему совершенно не нужен принц. И Джонни никакой ему не нужен.

Он выкрадет у Джонни его книгу с насекомыми, думает Освальд и хихикает сквозь слёзы. И сожжёт её во дворе, хорошенько перед этим рассмотрев. И оставит там, чтобы Джонни её нашёл.

Матушка гладит его по волосам и воркует что-то нежное, пока Освальд затихает.

* * *

В школе Освальд послушно выписывает буквы в тетрадке, его уже давно перевели с прописей на обычные тетради, как у взрослых, и он гордится этим, как гордится им матушка.
В классе с ним не разговаривают, но ему и не надо. Он слышит только, как шепчутся, и зло зыркает в ответ, иногда показывает язык, но чаще просто молчит. Не им говорить ему что-то, не им. Матушка не зря повторяла: смотреть на себя и на них. У него костюм, он в галстуке-бабочке, он ходит в школу, как положено, не то что они — в выцветших рубашках и непонятных штанах, а то и в джинсах. Джинсы, повторяет он за матушкой, это зло нынешнего века. Безвкусица, которая скоро уйдёт в прошлое.

Освальд чешет щёку и под глазом — это чешется тональник. Конечно, мама сказала, что синяки почти прошли и что можно больше ничего не замазывать, но Освальду всё равно не понравилось утром, поэтому он щедрой рукой залил себя тональником, а потом долго оттирал ладони и рукав пиджака. Матушка не видела — она к тому моменту уже давно ушла на работу.

Освальду кажется, что он сделал что-то неправильно, раз у него чешется кожа, но не может понять, в чём дело. Он шмыгает носом и вздыхает. Последняя чёрточка вышла неровно.

— П-с-с, — жужжит над его ухом что-то, и Виктор садится ему на плечо. — Давно не виделись.

Освальд дёргает плечом и смотрит краем глаза на Виктора. Он ещё не забыл, что тот не появился, когда его били.

— Уйди, — шепчет он тихо, почти одними губами. Если он начнёт говорить вслух, что скажет учительница? Он не хочет казаться ещё более странным, чем его считают.

Виктор садится основательней, болтает ногами, попадая ему по плечу. Освальд беспомощно хмурится, глядя на него, но ничего не может сделать. Он оглядывается по сторонам, но никто не замечает Виктора.

— Почему тебя никто не видит? — шепчет он. Виктор ухмыляется, Освальд это чувствует.

— Им не нужно меня видеть. Я по делу.

Освальд пишет закорючки, забыв, что они означают, но думает над ответом.

— По какому делу?

— Увидеть тебя.

Освальду не нравится ответ, Освальд всё ещё обижен на него, поэтому он поджимает губы и снова чешет щёку. И кусает губу, пока выводит палочку, а за ней кружочек.

— Почему ты не пришёл тогда?

— Освальд Кобблпот! — слышит он голос учительницы и поднимает испуганно голову, смотрит на эту страшную тонкую женщину, которая напоминает ему иногда фонарь, а иногда палку, которой его как-то пытались побить лет в пять, ещё когда он не ходил в школу. — Ты отвлекаешься!

— Простите, мисс, — Освальд шмыгает носом, а потом опускает голову к прописи, почти вжимая голову в плечи. Значит, его слышно. А Виктора — нет. Ему это не нравится, но он вряд ли может с этим что-то сделать, верно?

— Почему ты не пришёл? — он всё равно задаёт вопрос, пока Виктор наслаждается своей невидимостью, а учительница отвернулась к доске. Он произносит слова тихо-тихо, но кто-то из одноклассников на него оборачивается.

Не то чтобы его не любили и без этого, думает злорадно Освальд, хотя эта мысль кажется ему обидной.

— Ты справился и без меня, — качает ногой Виктор, и Освальду не нравится этот ответ. — Есть вещи, с которыми ты должен справляться сам. Типа.

Освальду всё ещё не нравится этот ответ.

— Зачем ты тогда пришёл сейчас?

Учительница снова на него выразительно смотрит, но ему слишком важно услышать ответ Виктора, чтобы скрываться или прекращать разговор. Да, это важно. Освальд бы сказал, что это очень важно, но не уверен, вдруг найдутся вещи поважнее? Никогда не знаешь, что тебе принесёт завтрашний день.

Виктор с жужжанием опускается на раскрытую тетрадь и начинает по ней ходить. Освальд пытается согнать его ручкой, но получается плохо: Виктор перепрыгивает через неё, еще немного — и размажет чернила, и Освальду влетит от матушки за неаккуратность. Освальд мысленно рычит и машет рукой перед тетрадью, сгоняя Виктора. Тот ухмыляется и садится на верхушку ручки. Теперь ей неудобно вести, но Освальда это устраивает больше, чем когда он ходил и мешался.

Их борьба прекращается, но теперь на него смотрит ещё больше одноклассников. Виктор тоже вальяжно осматривается. И закидывает ногу на ногу.

— Тебя обижают? — задаёт Виктор вопрос вместо ответа, и Освальд мотает головой.

Обижают? Нет. Его не любят, его игнорируют. Иногда его бьют. Но нет ничего, что не могло бы решить игнорирование в ответ или обнимания матушки. Матушка сразу говорила, что ему не понравится класс — и она была права. И она говорила, что дети будут его обижать и делать обидные вещи — она тоже была права. Обижают ли они его?

Освальд всем говорит, что нет. Нельзя обидеть того, кто не обижается. Он не обижается. Он бьёт в ответ. Это другое.

Он мотает головой, но видит, что Виктору не нравится этот ответ. Виктор кривится, обводит взглядом класс. Помещение старое, почти ветхое, Освальд думает, что матушка бы всплеснула руками и сказала, что забирает своего мальчика отсюда немедленно, если бы увидела его здесь, поэтому он не жалуется. Он сидит далеко от окна, но дует даже посередине помещения.

Дети смотрят на них с почти хищным интересом. Освальд знает, что ему придётся несладко на перемене, но когда ещё он увидит Виктора? Он всё-таки на него обижен, но поделать ничего не может — у него есть своя фея. А у всех остальных — нет. Значит, он ещё более особенный, чем говорит матушка. Его греет эта мысль.

— Освальд Кобблпот! — слышит он голос учительницы и поднимает голову. — Встань!

Освальд чувствует, как у него начинают гореть щёки, но он поднимается из-за парты, смотрит на учительницу, щурит на неё взгляд. Виктор сидит на тетрадке, медленно двигая прозрачными крылышками.

— Что я говорила последнее?

Освальд не знает, он не слушал. Он был занят разговором с Виктором.

— Что я говорила, Освальд Кобблпот? — повторяет она жёстко, и Освальд втягивает голову в плечи. Он впервые услышал, как на него кричат, когда пришёл в школу. До этой женщины на него никогда не кричали взрослые.

Виктор цокает языком, и он морщит нос обидчиво, показывает его Виктору. Учительница стучит ладонью по столу, и Освальд подскакивает, снова шмыгает носом и оглядывается по сторонам.

Он видит улыбки. И изучающий взгляд Виктора.

— Я не знаю, мисс, — произносит он, хотя в голове поднимается злость. — Простите, мисс.

Он едва выталкивает из себя это «простите». Он привык извиняться, матушка учит, что извинения могут спасти в любой ситуации. Но ему сложно проговаривать это «простите», когда все смеются, зубоскалят, хотя он ни в чём не виноват.

И почему она позволяет себе кричать на него?!

Освальд не привык к такому обращению. Он облизывает губы, подбирает губы в одну нитку и смотрит презрительно на учительницу. Ну, мисс, скажите что-нибудь, попробуйте. Он ведь извинился.

В классе раздаются смешки, а учительница хмурится, вокруг неё словно появляется чёрная туча, которая готова в любой момент разрастись и зацепить Освальда. Он видит эту тучу. Он уверен, что Виктор тоже её видит.

— Вон! — раздается голос учительницы. — Вон из класса, Освальд Кобблпот, и чтоб ты не появлялся здесь до начала следующего урока!

Освальд начинает собирать портфель, но учительница его останавливает. Виктор жужжит над его ухом, когда он выходит из помещения. Подножки он перешагивает почти размеренно: не в первый раз.

У него горят уши, а Виктор садится ему на плечо.

— Какой это этаж? — спрашивает он.

— Второй, — отвечает Освальд уже в коридоре. В коридоре холодно, но он шмыгает носом и хохлится, подходит к окну. Может, его выпустят во двор, раз в классе ему не место?

— По-моему, — говорит Виктор, — если ты случайно сделаешь подножку этой стерве, когда она будет спускаться вниз по лестнице, этот мир только выиграет.

Освальд тыкает отваливающуюся краску на окне, обдумывает.

— А почему ты не можешь превратить её во что-нибудь? В крысу?

Он представляет себе крысу-учительницу. У неё такие же очки и такой же взгляд, почти ничего не меняется, только она становится больше похожа на себя. Или кошку-учительницу. Освальд не очень любит кошек — если их тискать, они вырываются и пытаются выцарапать тебе глаза, а ещё они ужасно громко орут, мешая себя поджигать. Он попробовал один раз, но вышло как-то не очень. Во всём виноват ор, Освальд был уверен.

Виктор перелетает с одного плеча на другое.

— Зачем, если ты можешь сделать всё сам? Ты умный мальчик, Освальд, ты далеко пойдёшь. И я не буду с тобой всегда рядом.

Освальд шмыгает, отковыривает краску с подоконника и с рамы окна и думает, что это не то, что он хотел от феи-крёстной. Но тут уж — какая досталась, да?

— Я всё равно хотел что-нибудь сделать, — говорит он, хмыкая. — Кто ей дал право на меня орать?

— Именно, — подтверждает Виктор и ухмыляется ему.

Освальд решает, что он больше не обижается на свою фею.

* * *

Освальд впервые переступает порог дома Фальконе — осторожно, словно ступает по минному полю. Он приглашён лишь как мальчик-при-Фиш, и это большее, чему он может сейчас радоваться.
Его пригласили в дом самого Фальконе.

Что-то внутри Освальда трепещет, ликует, и он аккуратно вытирает ноги о коврик на пороге, проходит вслед за Фиш, шмыгает носом, надеясь, что это не слишком громко.

И репетирует речь внутри своей головы. Он не думает, что к нему обратится Фальконе, но стоит быть готовым ко всему. Кто знает, возможно, это окажется поворотным моментом в его карьере?

Чего Освальд не ожидает — так это увидеть его.

Он проходит вслед за Фиш в комнату, но в коридоре сталкивается взглядом с бледной тенью, с человеком, стоящим незаметно в тени, едва различимым, только ухмыляется он так, что бледная кожа, кажется, сейчас треснет и обнажит череп.

Человек меняет ухмылку на ухмылку поменьше и по-птичьи склоняет голову набок. В горле Освальда становится очень сухо. Он никогда не думал, что увидит его.

— Ох, — вырывается у него изо рта, и он проклинает и корит себя в эту секунду, потому что никто не должен знать о Викторе. Когда Виктор исчезал — ему было десять. И он говорил, что они могут ещё встретиться, только Освальд не ожидал, что эта встреча произойдёт — вот так.

Человек улыбается и выходит из темноты. Протягивает ему ладонь. Освальд аккуратно пожимает её, чувствуя, как почва уходит из-под ног. Он мелко кивает, шмыгает носом и чувствует себя так, словно ему шесть.

— Ох, — говорит он снова, потому что рукопожатие длится слишком долго, а ещё оно слишком сильное для Освальда. Ему больно. Он всматривается в лицо человека, и сердце прыгает почти к горлу. Пан или пропал, думает Освальд, пока адреналин бьёт у него в висках. — Вы моль?

— Я Виктор. Виктор Зсасз. А ты Освальд Кобблпот, верно?

Освальд снова мелко кивает, опуская ладонь. Голова кружится.

@темы: DC, Готэм, Мысли вслух, Творчество, Фанфики

---

Где-то в следующих сериях: встреча ПЧ (я всех вижу!), краткие сводки с полей жизни, итоговый пост про ЗФБ, куча работ, которые нужно бы перенести в свой дайри.

А пока что то, что я прокрастинировал целую вечность: Деанон фонариков. В этот раз без баннеров, зато с анонсом сообщества.

Крч, теперь банановый. Инжой.

/выдохнул наконец спокойно/

---

Я понимаю, что у меня ДР уже прошел, но вишлист у меня до сих пор просят, ну и плюс, я не хочу копать до 15-го года, чтобы находить старый-старый вишлист, который еще и обновлять надо. Этот пост, наверное, заебашу в эпиграф, пусть будет. Это то, что мне в теории можно дарить, если очень хочется

Книги и комиксы

Книги и комиксы:
1) Шерлок Холмс в оригинале; (мне в воскресенье на др сказали, что он есть у меня??)
2) The Lost World в оригинале;
3) Что угодно Шекспира в оригинале, синий томик из стандартной классической серии комедий Шекспира на русском;
4) Дэниэл Киз "Цветы для Элджернона" в оригинале;
5) Бредбери в оригинале (есть: Вино из одуванчиков);
6) Геймана в оригинале, что угодно (в переводе у меня теперь есть Никогде);
7) Crime Against Nature
8) Эрнст Хорнунг, серия рассказов о Раффлсе в оригинале или переводе;
9) Пратчетт в оригинале (что угодно, у меня есть только томики на русском);
10) Умберто Эко «Маятник Фуко» или что угодно еще (есть только Эстетика средневековья);
11) A.W.Thayer, Salieri: Rival of Mozart;
12) V.Braunbehrens, Maligned Master: The Real Story of Antonio Salieri;
13) Сто одна поэтесса Серебряного века — что угодно из этого;
14) Гюстав Флобер в оригинале, что угодно;
15) Гай Стендинг "Прекариат — опасный класс", можно оригинал, можно перевод;
16) Пер Лагерквист, что угодно в переводе;
17) Крэйг Эванс "Иисус и Его мир - Новейшие открытия" (можно и оригинал, можно и перевод);
18) Крэйг Эванс "Сфабрикованный Иисус" (можно и оригинал, можно и перевод);
19) "Самый громкий процесс нашей эры. Приговор, который изменил мир" (можно и оригинал, можно и перевод);
20) Анри Дидон "Общая хронология жизни Иисуса" (можно и оригинал, можно и перевод);
21) Филон Александрийский (особенно буду рад "О добродетелях. Книга 1: О посольстве к Гаю") (на русском);
22) Годные книги с систематизацией про мифологию народов мира/какого-то отдельного народа/такого рода вещи;
23) Sandman Геймана в оригинале;
24) Иттен "Колористика";
25) Александр Пиперски «Конструирование языков: от эсперанто до дотракийского»;
26) Колин МакДауэлл: «Анатомия моды»;
27) Buttoned-Up
28) «Карл Лагерфельд. Мудрость жизни. Философия стиля», Жан-Кристоф Напиа, Сандрин Гюльбенкян;
29) «Высокая мода», Жани Саме;
30) "Наука красоты: Из чего на самом деле состоит косметика" Оксана Шатрова, Тийна Орасмяэ-Медер;
31) «Мой Ив Сен-Лоран», Катя Перцова;
32) «Одевая эпоху», Поль Пуаре;
33) «Князь Феликс Юсупов. Мемуары», Феликс Юсупов;
34) Хаман Б. «Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности»;
35) «Последний в Мариинском дворце. Воспоминания министра иностранных дел»;
36) Семен Ан-ский. «Народ и книга. Опыт характеристики народного читателя»;
37) «Танец и обряд в истории человечества». Уильяма Макнилла;
38) «Лингво. Языковой пейзаж Европы» Гастон Доррен;
39) В. Серкин "Хохот шамана"
40) Комиксы в оригинале: Стрела, Зеленый Фонарь (что угодно из линеек); Спаун, начиная со второго тома;
41) Nimona;
42) Библия в любом варианте на любом языке (детская есть)
43) «Древний город. Религия, законы, институты Греции и Рима» Фюстеля де Куланжа
44) «История» Тита Ливия
45) «Скрытая жизнь Древнего Рима» Роберта Наппа в оригинале (русская версия хуево переведена)
46) Нечаев "Любовь и злодейство гениев"
47) Любые книги про Сальери, в принципе, или про Вену 18 века
48) Любые книги про Иосифа II или эту ветку правителей (Мария Антуанетта, Мария Терезия, другие родственники)

Другое

Другое:
1) Фандомные футболки с принтами (L, XL, лучше мужские) (Фандомы, которые всегда актуальны: DC (фонарики, Стрела, Бэтмен, девочки из DC), Трилогия Корнетто и Эдгар Райт, Ник Фрост и Саймон Пегг, Урбан и его фильмография, Робин Тейлор и его фильмография, Стар Трек (DS9, TOS, любые женские персонажи), Nimona, Доктор Кто (олдскул, ньюскул, женские персонажи, !НИКАКОГО ТЕННАНТА СПАСИБО НЕТ ХВАТИТ!), Драгон Эйдж, если найдете что-то с Алексиусами, или Дорианом, или Корифеем, или Архитектором, или Мэддоксом, АКД и все вариации Шерлока или его других миров, то же самое с Раффлсом и Хорнунгом, Иисусик, Моцарт и Вена 18 века как факт; Флорен Мот, Микеле Локонте, Мерван Рим, Соляль, Мелисса Марс, Маева, Паскаль Обиспо, Эммануэль Муар, Клэр Перо, Марк Зайберт, Захо, Фабьен Инкардона, Чарли Буссо, Камилла Лу; Ромео и Джульетта: Дети Вероны — Меркуцио, Тибальд, Бен; Легенда о короле Артура (которая с Мотом в главной роли, где Мот, Фабьен Инкардона, Захо, вот эти ребята); Меньшиков, Бинх);
2) Фандомные кружки (список аналогичный, чем кружка больше по размеру — тем больше моя любовь);
3) Психоделичные антистрессовые мягкие игрушки (не страшные!);
4) Сигариллы, я в поисках, поэтому в пробу идет все, ггг;
5) Цветные помады и прочая декоративная косметика (в поисках, снова беру без разбора));
6) Payot pate grise;
7) Kapous восстанавливающий кондиционер-бальзам Profound Re;
8) Grown Alchemist крем для рук;
9) Гели для душа/штуки для лица/бомбочки для ванн (привет, Лаш!)/пены для ванн/соли для ванн — всегда добро (только не с запахом/вкусом клубники, что угодно кроме нее);
10) Настолки (у меня есть, собственно, юбилейная монополия по Доктору и эрудит);
11) Абсент;
12) Никто не хочет подарить нам с Тенычем билеты на Нотр Дам, который будет в Питере в 2018? Нет? Точно нет?

@темы: Жизненное, Мысли вслух, Я

---

Это такой специальный пост, в котором меня можно поздравить с Днем рождения)))

/создал, ушел оглушительно чихая и запивая ацц/

@темы: Мысли вслух

---

Лытдыбра и уробороса пост

— Я бы тут заменил тире на дефис... — Тебе кинуть в лицо песочком или ты достаточно себя унизил сам?

(в час ночи двоеточие и дефис — очень похожие слова. ответственно заявляю :| )

Медленно и упорно (У — упорото.) работаем с Тенычем над последним номером Банк'и. Ну, я надеюсь, что последним. Потому что никогда не знаешь, что ждет впереди и как сильно попросит будущий главред, чтобы я еще понянчил беби-редакторов Но вот то, что это последний выпуск с текущим главредом — это точно.

Очень забавно думать о том, что сейчас у меня два главреда. Да и в принципе это ощущение, когда схлестнулись работа, ФБ и студ.деятельность (учебы просто не существует, как факта, не спрашивайте.). Знаете, когда ты вначале на работе что-то верстаешь в html, запрашиваешь баннеры, запрашиваешь тексты и взываешь к чужой совести, параллельно отчитываясь главреду о проделанной работе, потом ты едешь домой и запрашиваешь тексты от авторов для Банк'и и отчитываешься главреду, что ты сделал и сделаешь, прикидывая сроки, а потом ты приходишь домой и запрашиваешь баннеры, запрашиваешь тексты у команды, что-то верстаешь в html, взываешь к чужой совести и отчитываешься уже капитанам.

Не то чтобы я жаловался, не поймите неправильно, но ей-богу :|

Если еще разберемся и запустим форумку (я просто молчу про Мирумир, ахаха, просто м о л ч у) — будет охуенно. ФБ закончится как раз, как раз админить что-то можно будет и организаторской деятельностью заниматься с мелкими брызгами css.

Работа дарит прекрасное. Я столько не общался последние года полтора, сколько я за эти три недели на новом рабочем месте успел прокоммуницировать с людьми. А главное, каждый раз какая-то ебанина, полная ебанина и срыв покровов. Копнешь в любое место — там дырка. Как будто зубы свои лечу, а не работу делаю. (их я тоже делаю, в свободное от работы, ФБ и студжурнала время, где-то между поездкой в одни гости и встречей других гостей у себя.)

Большая часть диалогов сводится к чему-то такому:
Я: К, К, а как делать Х?
К (мой главред): Ой, ну я сама тут недавно, спроси у Д.
Я: О-о-ок, Д, Д, как делать Х?
Д (ведущий ред): Я не ебу, я никогда не сталкивалась :| Спроси у А, А все знает.
Я: А, А, как делать Х? Меня все послали, ты мОЯ ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА А.
А (веб-разработчик): Я не ебу про Х, я могу сказать про Y, Y по моей части и это очень просто. :|
Я: Но я знаю как делать Y, у меня вопрос про Х. :|
А: Ну и иди в жопу. :|

За три недели у меня всплыло два крупных бага, которые нужно бы исправить позавчера и сделать вид, что так и было изначально, пока не заметило начальство, которые, разумеется, делал не я, потому что тогда еще не работал. :| Оба задания с разными людьми и оба уровня «тс-с-с, об этом никто не должен знать». Вот не на то я шел, не на то соглашался. Какой я при этом к черту младший редактор, у меня полномочий раза в полтора уже больше, чем положено :|

Как сегодня сообщила на всеобщую слышимость Д на очередную попытку поручить нашему остатку отдела какую-то н о в у ю работу:
— ДА БЛЯТЬ МЫ ЗА- ЗА- ...ЗАНЯТЫ.

Покатился весь офис, лично я беру на вооружение, не знаю, как вы

@темы: Жизненное, Мысли вслух, Творчество

---

Как-то так выглядит ссора Беатрис с Кикко в пересказе Кикко любым другим людям.

@темы: Мысли вслух

---

обещаю, что это предпоследний или последний пост за команду. прост в а у. мы выложились ахаха.

(выкладка правда дико классная, припадите)

@темы: DC, Мысли вслух, Творчество

---

amargo_veneno, рад видеть на дневнике х) Кого поставить приветственной картинкой?))

@темы: Пчёлки

---

Ниггмблпоты, прости господи. Я понял, что надо выложить, а то мне вот принесли богичный драббл, а чо я, чем я хуже. Старые драбблы, написанные как-то для TedTheFat.

Фандом: Готэм
Пейринг: Ниггмблпоты
Рейтинг: джен, PG

Без привязки к сезону, не вычитано, джен и безсюжетие. ~200 слов

Освальд пристально смотрит на то, как в голове у Эда Нигмы происходит какой-то мыслительный процесс.

Возможно, этот процесс Освальду не понравится, но какое ему вообще дело до мыслительных процессов Эда Нигмы. Они всегда слишком отвлечены от реальности, чтобы обращать на них полное внимание. Теоретические задачки, которые совершенно прекрасны в отрыве от жизни, но в ней... Иногда Освальд не понимал, как Эд выживал в этом мире.

Он смотрит на Эда, и ему хочется им любоваться. В Эде есть то, что Освальда завораживает. В принципе, сейчас он может сказать, что в нем его завораживает все, но было то, что завораживало всегда.

Одна из таких вещей — его мыслительный процесс. Освальд подпирает щеку раскрытой ладонью, барабаня пальцами себе по виску, и ждет, когда Эд перестанет что-то бормотать, периодически задавать ему вопросы, на которые не нужны ответы, и просто выглядеть как человек, к которому подключили ток и теперь ждут, пока он умрет в конвульсиях.

Эд красив. Эд красив каждым своим жестом, своей неуклюжестью и просыпающейся иногда грацией. Своей нелепой улыбкой и своей улыбкой человека, который знает, как соблазнять мужчин и женщин. У Эда прекрасный голос и когда он заикается и повышает голос от нервозности, и когда говорит завораживающе и бархатно.

Освальд вздыхает почти мечтательно, глядя на Эда, а у того в голове все продолжает генератор идей и мысли, которая совершенно не доступна Освальду.

Освальду, в общем, и не надо. Зачем ему понимать все эти непонятные и странные вещи, если можно просто наслаждаться одним видом Эда за своим столом?

Некриминальное AU, джен, не вычитано. ~500 слов.

У Освальда трясутся руки, когда он ждет, что Эд откроет дверь. Он все еще не уверен, что ему нужен именно Эд, что ему вообще нужно говорить об этой ситуации, но что он может поделать? Он уже здесь. Он почти что уверен, что это правильное решение, но, наверное, впервые за долгое время не может объяснить себе, почему именно.

Эд отвечает не сразу, Освальд успевает попытаться уйти, вернуться в исходную позицию и долго, упорно стучать себе зонтиком по ноге, чтобы унять дрожь.

Эд открывает дверь.

— Слава богу, ты не на работе! — вместо "привет" бросается в квартиру Освальд и пытается дышать, вдыхать воздух, который так нужен ему, чтобы не упасть.

— Сейчас три ночи, — напоминает ему Эд осторожно, закрывая за ним дверь. — И не моя смена.

— Да, да, но я так волновался, я так... Эд. — Освальд заставляет себя замолчать, запрокидывая голову, чтобы успокоиться, а потом оборачивается к Эду и обращает на него острый конец зонта, утыкает его ему в грудь. — Эд, мне нужна твоя помощь. Я, э, я...

Эд непонимающе улыбается и отводит от себя зонт, чтобы тот не упирался ему в грудь, после чего лезет за носовым платком, чтобы протереть пальцы.

— Я убил человека, и мне нужна твоя помощь.

Освальд бы не пришел к Эду, если бы он просто убил человека. Ну, то есть, раньше он уже убивал людей. Не то чтобы специально. Не то чтобы он не знал, что потом делать с трупами, но тут было как-то... как-то так нелепо... Руки тряслись, а губы дрожали.

— И если ты мне не поможешь, то я, клянусь, я просто останусь здесь до тех пор, пока ты мне не поможешь.

Он не понимает, почему пришел с этим к человеку, который _работает_ в полиции Готэма, но, в конце концов, куда еще идти, как не к Эду?

Нигма дергает головой в ответ на его слова.

— Это какая-то загадка? — пытается он.

— Нет. Это какая-то отгадка, Эд. Я не хотел тебя втягивать в это, но... — Освальд бросает зонтик на пол, потому что понимает, что больше не может его держать, и делает шаг в сторону Эда. Напряжение внутри требует выплеснуть его. Труп только начинает остывать, и сейчас Освальд не может ничего с ним сделать. О, боже, во что он вляпался. Зачем, мамочка. Зачем. — Я, в общем, эм, это был несчастный случай... — Голос дрожит, слезы подступают к глазам сами, стоит подумать, что с ним может сделать Фиш. — Помоги мне, Эд, помоги мне, молю тебя, — подходит он совсем вплотную и ухватывает Эда за отвороты пижамы, встряхивая их и заглядывая с неизбежностью ему в глаза.

Он готов к тому, что Эд его сейчас прогонит. И готов к тому, что Эд его сейчас сдаст. Он был бы рад сесть за решетку, если бы там было безопасно. Но нет. Там не будет безопасно. Поэтому он готов убить Эда, если этого потребует ситуация.

Не то чтобы он убивал людей до этого специально. Или намеренно. Да. Вот в этом Эд мог стать первым.

Освальда трясет.

Давай, Нигма, сделай правильный выбор. Позволь Освальду сделать правильный выбор. Белые губы трясутся от ужаса и волн паники, которые проходят по нему каждые пару минут. Ноги подкашиваются.

И это было так приятно, о боже, это было так приятно.

Освальд трясет Нигму в последний раз, глядя на него снизу вверх из-под взъерошенной челки и смаргивая слезы, которые грозят размазать подводку еще сильнее.

Эд Нигма расплывается в улыбке.

UPD. А это уже всем. Никому. Себе. Что нужно фандому как не убойная доза флаффа, верно?

Джен, страдания по Джиму Гордону, ~900 слов.

Освальд смотрит на свое отражение в зеркале туалета в участке, и он был бы рад, если бы Джим Гордон обратил на него свое внимание, но Освальд прекрасно знает и сам, что все его надежды и попытки тщетны. Джим Гордон — гетеронормативная скала, о которую он, возможно, разобьется, а возможно — просто с нее спрыгнет, и будет лететь целую вечность, длинную, от которой будет пережимать в легких и сердце, а ноги, и так уже сломанные, болеть, как при перемене погоды со слабого дождя на сильный, как обычно это бывает в Готэме.

Он облизывает губы, убирает осыпавшуюся тушь, напоминает себе — поменять наконец ее на что-то поприличнее, а то нет никаких сил. Он вздыхает и трет карандаш на глазах, размазывая его сильнее. Не то чтобы это было так необходимо, просто нестерпимо хочется что-то доделать, усовершенствовать, пусть и все бесполезно. Гетеронормативные скалы не ведутся на накрашенные ресницы, если их обладатель — не обладательница.

Освальд настолько поглощен отражением в зеркале, что открывшаяся дверь и появившийся парень (Эд, кажется?) — длинноногий и похожий на лань, которую отправили на заклание, если бы не это широкая тупая улыбка-оскал, которая сразу превращала его из лани в гиену, — выглядит в отражении очень органично.

— Неплохие ножки, — бросает Освальд, локтями опираясь о раковину и испытывая острое желание умыться несмотря на макияж.

— Что?

— Что? — вскидывается Освальд, понимая, что сказал это вслух, и молча клянет себя, натягивая на лицо нервную блуждающую улыбку, словно бы извиняется за слова, что бы Эд (или Эл?) не услышал.

— Вы только что сказали...

— Задумался. Прошу извинить.

Освальд снова возвращается в прошлое положение, тяжело вздыхая и думая о том, что он еще не готов выходить к копам, пока что он, пожалуй, просто постоит еще здесь, слушая свое то начинающее заходиться, то успокаивающееся сердце. Как было бы хорошо просто исчезнуть из участка и материализоваться в другом месте, но ведь — не выйдет.

— Вам плохо? — Эд принимается подходить к нему, начиная хмуриться, Освальд это чувствует даже по голосу, ему не нужно было смотреть на это парня, чтобы представлять, оскал на его лице или нет. Он видел его пару раз, но такое лицо въедается надолго, хочешь ты того или нет.

— Мне хорошо, — закатывает глаза Освальд, снова поднимая лицо и оборачиваясь на парня, чтобы мрачно на него уставиться и скривить гримасу, которая точно должна обозначать, что ему не нужна ничья помощь, поддержка или насмешки, что бы там в итоге Эд-Эл не выбрал.

— ... А. Извините. Просто я бы, исходя из того, как вы выглядите... — Где-то в этом месте взгляд Освальда начинает, видимо, действовать, потому что Эд-Эл затыкается. — ...Но если вы говорите, что вам хорошо...

Освальд снова закатывает глаза, устало вздыхая и прикрывая их в итоге, и кладет лоб на сплетенные пальцы, снова утыкаясь в раковину и отворачиваясь от парня. Нет, ему, блять, не хорошо, ему, блять, точно не хорошо, он торчит тут уже гребаных полчаса и не может собраться с духом, просто чтобы проскочить мимо гребанного Джима Гордона, мимо Буллока, на гребанную улицу, на которой сможет вздохнуть полной грудью, и если этот парень будет продолжать повторять и нависать над ним, и...

Кажется, где-то на этой фразе, с остервенением проговоренной внутри головы, он всхлипывает. И чувствует руку на своем плече. Освальд пытается ее стряхнуть, не меняя позы, но не выходит. Он нервно и раздраженно дергает плечом еще и еще, потому что от тяжести этой руки хочется как-то по-детски глупо разрыдаться, а этого он не может себе позволить. Не может. Не сейчас, не вообще. Рыдать из-за какой-то гетеронормативной скалы?! Ему?! Да чтоб он подавился, этот Джим Гордон!..

— ... — Мыслительный процесс Эда-Эла был практически осязаем. — Вы всегда найдете меня в прошлом. Вы можете создать меня в настоящем, но будущее никогда меня не испортит. Что я?

От того, насколько нелепо то, что он говорит, Освальд даже перестает всхлипывать, замерев с открытым ртом и
чувствуя, как по горлу текут не выпавшие слезы.

— История, — бурчит он надрывно, хрипловато и высоко, всхлипывая последний раз и сглатывая, прежде чем разогнуться и хмуро посмотреть на этого придурка. Загадка, серьезно? Что за дурак будет загадывать загадки в такой ситуации?

— Правильно, — растекается в счастливом оскале Эд-Эл. — Эд Нигма, нас, кажется, не представляли.

Освальд с удивлением вскидывает нахмуренные брови, но губы сами растекаются в слабой улыбке, потому что это настолько нелепо, настолько немыслимо, и улыбка эта, оскал этот... Освальд тихо качает головой, давя в себе улыбку и моргая, трепеща ресницами, потому что ком к горлу снова подкатывает как будто от этой нелепости и непонятного тепла от улыбки. Что нужно этому парню от него?

— Не расскажете свою? Историю? — сжимает руку на его плече Нигма, пододвигаясь к нему, и Освальд даже не пытается стряхнуть ладонь, просто фырчит себе под нос, опуская взгляд на пол и разглядывая их ботинки, стоящие так близко друг к другу. Ему все еще хочется исчезнуть из участка, из этого мира, но теперь чуточку меньше, а еще теперь, наверное, можно будет где-то переждать, пока Джим Гордон и Буллок не исчезнут с работы, потому что, если он согласится, то наверняка они будут сидеть не в основном зале, и...

Освальд мелко трясет головой, замечая краем глаз, как пряди челки двигаются у бровей, и моргает, снова вздыхая, все-таки трет глаза, чувствуя, как становится от этого легче и — наверняка — хуже макияжу.

— Только если у тебя есть чай, Эд Нигма, — говорит он, хотя голос все еще дрожит. — Или что покрепче.

Из туалета его выводят, придерживая за плечо, хотя он не то чтобы собирается куда-то убегать или падать. От ладони все еще хочется плакать, но он явно еще успеет это сделать чуть позже. Эд Нигма блуждающе улыбается, меря шаг.

UPD-2. Что-то я давно ничего не приносил на дневник

Смайлор, нет, мне не стыдно, ~500 слов.

Робин смеется и прячет глаза, а Кори кусает губы и чувствует себя подростком. Рядом с Робином Кори часто чувствует себя подростком: тем ребенком, который не мог понять, нравится ему тот одноклассник или одноклассница, или может быть одновременно, или может быть, он себе все придумал.

У Кори много поводов думать, что он все придумал. С того момента, как они познакомились с Робином, его не оставляет мысль, что он придумал себе вначале дружбу (Робин сколько лет актер? Сколько у него ролей? Господи, да сам Кори в 2014 впервые вообще взялся этим заниматься!), а потом и влюбленность. Наверняка он слишком вошел в роль. Наверняка он все себе придумал, чтобы было проще играть. Наверняка...

— Что? — наконец сдавленно спрашивает он, и голос уходит на пару октав вниз, а еще он видит, как у Робина от этого дергается кадык, и вот это Кори себе точно придумывает, потому что Освальд Кобблпот — вот кто может дергать кадыком и слегка краснеть, никак не Робин Лорд Тейлор.

Он двигает пальцами, дергает себя одежду. На интервью проще: они говорили с Робином, он правда может трогать Робина, когда волнуется, если ему это поможет. Робину, конечно, это не нравится — это они тоже обсуждали. Честно говоря, Кори неловко большую часть времени, что он Робина трогает — тискает, обнимает, дергает, хлопает, — но он не может прекратить это делать.

«Ничего, — сказал ему Робин, когда они обсуждали это в первый раз, — Дик такой же, все хорошо».

Кори не был уверен, что хочет быть похожим на Дика. Честно говоря, Кори не уверен до сих пор, что хочет быть похожим на Дика. Что он хочет, чтобы Робин сравнивал его с мужем, чтобы Робин проводил какие-то параллели. Он как будто бы не думает, что он вторичен по отношению к Дику, но такая мысль закрадывается в его голову, когда он остается наедине и перебирает в голове все неловкие ситуации, которые случились между ним и Робином на площадке и после — в этот день.

Неловкие ситуации — как эта — случаются и правда каждый день. И Кори не хочет знать, кажутся ли они такими же неловкими Робину. Это не то, что он готов обсуждать.

Робин все еще смеется, смотрит на него, и Кори видит в них искорки, как от шампанского, и улыбка блуждает по его лицу, как будто он даже улыбкой умеет заикаться.

— Что? — повторяет ему в ответ Робин, а потом хлопает его по колену, как будто не Робин говорил, что не любит прикосновения. — Ты смотришь на меня как Нигма на Освальда, выключи уже это, — продолжает смеяться он. — Хотя нет, знаешь, я еще подумаю.

Кори сглатывает и дергает ногой, на которой лежит рука Робина.

— Не смотрю я на тебя никак... — булькает он несчастно, думая, как он будет в этот раз оправдываться и объяснять свои действия. Отшучиваться становится все сложнее с каждым разом.

Робин сжимает колено и подмигивает ему.

— Ага, — говорит он. — Тогда посмотри мне в глаза и скажи это громко и как будто ты в это веришь.

Сердце Кори мучительно делает кульбит куда-то к горлу. Робин все еще улыбается ему мерцающей вечно смущенной улыбкой, только это никак не отменяет, что жестокость у него — почти такая же, как у Освальда, которого он играет.

Будни геологов. Ноа | Филипп Кейн, ~300 слов.
Примечание: Ноа — жена Сары Эссен, Эсмеральда — старшая дочь Сары Эссен, Филипп Кейн — брат Марты Уэйн, дядя Брюсика. А теперь найдите кто из этих персонажей канонный :|

— Эсмеральда? — устало произнесла она, глядя в небо. Они сидели под высохшим деревом с Филом и устраивали себе перекур. Честно говоря, она уже ненавидела эти перекуры, но находиться на жарком солнце столько времени подряд — было бы себе дороже. В первый день они совершили эту ошибку — и пусть до солнечного удара оба не дошли, ни Фил, ни Ноа не хотели.

Она покивала медленно и размеренно, глядя на желтоватую крону дерева. Конечно, они оба были в местах похуже, это даже не была пустыня, это была степная зоны Марковии, но после Готэма, в котором они с Филом были только на прошлой неделе — ох, лучше бы это была пустыня. Ноа бы тогда не было бы так стыдно за них с Филом.

Она покивала еще.

— То есть, теперь у нас есть дочь Эсмеральда. Отлично. Отлично. Охе... Да, да, я не ругаюсь. И есть внук. О-отлично. И... — Ноа вздохнула. — Может, мне в этот раз вернуться? У нас вроде не такое сложное дело, чтобы Филипп не справился сам. Нет?

Филипп сделал квадратные глаза, а потом замотал головой, глядя на нее, но Ноа ответила ему такими же глазами.

— Ну, знаешь, милая моя, у Филиппа есть по-мощ-ни-ки, они хотели по-мо-гать. У-чить-ся. К тебе точно не приехать? Милая моя, я знаю, что ты уже троих вырастила. Я еще знаю, что Эсмеральда тоже прекрасно знает, что ты троих вырастила и пользуе... Ладно. Ладно. Я не наседаю. Я... Пока. Да. Вечером созвонимся.

— Ну как, мне начинать искать себе помощников? — ядовито вопросил Филипп Кейн, поправляя панамку на голове.

— Меня послали, — радостно возвестила Ноа, складывая раскладушку во внутренний карман рабочей куртки. — Зато теперь от меня отстанет мама. У меня есть внуки, выкуси, старуха.

Филипп поежился.

— Мне, знаешь, хватило отбрехаться от одного племянника. Не хочу думать ни о каких внуках.

— Х-ха, слабак.

— Готов это признать, — ворчливо ответил тот и с кряхтением поднялся. — По-моему, рабочие без нас решили уничтожить это место. Пойдем-ка проверим.

Ноа хмыкнула, потягиваясь. Нет, она любила Сару, она любила ее детей, как часть ее. Но сидеть еще и с внуками? Нет, спасибо, ей хорошо с камнями.

UPD3. для чудесного артера  снежный король вот по этой картинке (она клааааассная)

Гобблпот, ~200 слов, вычитывать для слабаков

Осень не щадит никого, поэтому пока Гордон ведет Освальда до участка, он раз за разом думает о том, что стоит снять свой плащ и накинуть на чужие плечи. Освальд не дрожит, но пальцы у него сводит, поэтому между всплеками руками, попытками выторговать свободу и ледяным молчанием, которое Джим интерпретирует единственным образом: Освальд устал говорить или у него сводит челюсть от холодного готэмского ветра — он прикладывает руки к груди, пытаясь их отогреть, или пытается запихнуть в карманы. Заканчиваются эти попытки ничем, у Освальда есть, что ему сказать.

— Почему мы туда вообще идем, — в который раз говорит Освальд, а Гордон закатывает глаза. — Я достаточно сидел в камерах, чтобы...

Джим закатывает глаза, а потом останавливается, отнимая руку и принимается расстегивать плащ.

— Ты что делаешь? — останавливается Освальд и смотрит на него непонимающе. Если бы это был мультик, думает Джим, глаза бы у него были квадратными или круглыми и большими, словно выходящими за края лица. Он накидывает на него плащ (для этого ему приходится несколько раз потрясти раскинутым плащом перед Освальдом, чтобы тот соизволил отправить в рукава свои руки) и снова берет под руку.

Освальд фыркает и закатывает глаза.

— Так вот, я совершенно не понимаю необходимости отправляться мне в камеру, Джим. Если ты вспомнишь ситуацию, то...

Они продолжают кружить вокруг участка.

запись создана: 14.11.2016 в 17:19

@темы: DC, Мысли вслух, Творчество, Фанфики

---

Собака серая, в н е з а п н о

Добро пожаловать, все такое х) Кого поставить приветственной картинкой? Х)

@темы: Пчёлки, DC, Робин Лорд Тейлор

---

ну мы тип
(команда охуенная)
(люблю всех)

@темы: DC, Ссылки, Творчество